Ее худший кошмар
Шрифт:
От этого ей было слегка не по себе, но будь у нее среди психопатов, изучать которых она приехала на Аляску, друг, им бы точно был Хьюго. Может, именно поэтому она была готова поверить ему, невзирая на то, что он совершил в прошлом, и то, что ей довелось пережить самой.
– Но я ведь был прав насчет Джимми, не так ли? – сказал он.
Полтора месяца назад он предупредил ее, что один заключенный собирается повеситься на простыни. Если бы не Хьюго, Джимми Уайз сейчас был бы мертв.
– Да, но вы не требовали, чтобы я рисковала жизнью, чтобы получить эту информацию.
– Потому
– А кто вам угрожает сейчас?
Зажмурив глаза, он ударил лбом по стеклу. Эвелин ждала.
– Что я могу сделать? – спросил он после долгой паузы. – Как мне заставить вас поверить мне? Чтобы вы согласились поговорить со мной наедине?
Он задушил пятнадцать женщин и покушался на ее жизнь. А значит, он ничего не может сделать, потому что Эвелин не настолько глупа, чтобы вновь подвергать себя опасности.
– Извините, – сказала она. – Мне действительно очень жаль.
Его взгляд упал на четырехдюймовый шрам на ее горле.
– Значит, это из-за него?
Эвелин потрогала рубец. Что ж, в некотором смысле, Хьюго прав. Но ее позабавило, что он взял на себя личную ответственность за свое поведение в тот день, когда они встретились. Она могла бы напомнить ему об этом, но ее больше интересовало то, что он хотел ей рассказать.
– Да. Именно.
Поднявшись со стула, он прошелся по всей длине крошечной комнатушки, которая была «его» половиной места их обычных встреч, – этакий аналог «кушетки психоаналитика».
– Я никогда не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось, – сказал он, – если только смогу.
– А как же то, что случилось в Сан-Квентине?
В этот раз она не смогла сдержаться…
– Тогда я вас не знал. Теперь же все по-другому.
Да неужели? Вот в чем вопрос.
– Я ценю вашу заботу, – ответила она, что вовсе не значило, что она передумала.
Он замер на месте и повернулся к ней лицом.
– Вы не понимаете. Вам угрожает опасность. Она угрожает нам всем.
Тревога в его голосе и выражении лица заставили волоски у нее на руках встать дыбом. Неужели именно этого он и добивался? Решил запугать ее? Она была вынуждена признать, что своего он добился… но лишь потому, что выбрал эту тактику до 1 января. И он казался таким убедительным, таким искренним.
Видимо, даже ее все еще можно ввести в заблуждение…
Взяв со стола блокнот и ручку, Эвелин встала.
– Боюсь, нам придется закончить наш сеанс рано. Вы просто одержимы… Что бы ни было причиной вашего возбуждения, мы вряд ли сможем достичь результатов.
– Подождите! – Он бросился к стеклу. – Эвелин!..
Услышав, что он окликнул ее по имени, как будто они с ним были хорошие знакомые, она от удивления разинула рот. Впрочем, Хьюго тотчас поспешил исправить свою оплошность.
– Доктор Тэлбот, выслушайте меня. Пожалуйста. В этой тюрьме содержатся психопаты, верно? Мужчины, которые не знают ни сомнений, ни раскаяния.
Она не ответила, не сочла нужным. Он говорил очевидные вещи.
– Я пытаюсь сказать вам, – Хьюго взглянул на камеру, – что не каждый убийца в Ганноверском доме находится взаперти.
Что-что, а такое она не ожидала
– О чем вы говорите?
– Это все, что я скажу. Если только… Если только вы не согласитесь поговорить наедине. Я объясню, что я узнал, что видел и слышал. И я не трону вас даже пальцем. Я пытаюсь помочь!
Эвелин отказалась слушать этот бред. Ясно дело, что, выдавая себя за ее защитника, Хьюго надеялся обрести над ней некую власть, а сам тем временем потихоньку отнимал у нее душевное спокойствие. А вот этого она ему не позволит. В шестнадцать лет ее жизнь едва не оборвалась, а все потому, что она влюбилась в человека, похожего на Хьюго. Став восемь лет назад психиатром, она посвятила свою жизнь разгадке личности безжалостного убийцы. О разуме психопата она знала больше, чем кто-либо другой в мире, за исключением разве что доктора Роберта Хэара – он разработал опросник для выявления психопатии и занимался этой темой в течение почти тридцати лет. Увы, даже она не знала столько, сколько хотела бы знать, недостаточно, чтобы защитить ничего не подозревающих людей.
– Встретимся в наше обычное время послезавтра, – сказала она Хьюго. – Постарайтесь расслабиться. Вы становитесь параноиком.
Она направилась к выходу, но он отказывался признать поражение.
– Вы сами увидите! – крикнул он ей вслед. – Вы еще пожалеете, что не поверили мне!
Со вздохом глубокой усталости Эвелин бросила блокнот на стол и опустилась на стул.
– Что-то случилось? Болит голова?
Услышав голос Лоррейн Драммонд, обращавшейся к ней в открытую дверь, Эвелин подняла голову.
– Нет, я просто закончила беседу с Хьюго Эвански.
Когда в сентябре прошлого года Эвелин и начальство приступили к созданию центра, Лоррейн ответила на объявление в газете. Плотного телосложения, немолодая – ей уже было за пятьдесят, – она недавно развелась с мужем.
У нее был небольшой дом в Анкоридже в часе езды отсюда, двое взрослых детей и никакого образования, кроме средней школы. До развода она даже не работала, однако теперь прекрасно справлялась с обязанностями заведующей пищеблоком.
– Хьюго с самого первого дня вел себя идеально. Вы сами это говорили.
– Его не узнать. Он изменился, странно себя ведет.
– Тогда передайте его доктору Фицпатрику или другому специалисту. Не хотите дать себе отдохнуть?
– Доктор Фицпатрик уже задействовал его в своих исследованиях – с тех пор, как мы открылись. Мне неловко просить его о большем. Во всяком случае, после того, как доктор Брэнд уволился, а доктора Стейси Уилхайм подкосил опоясывающий лишай. Мы с трудом справляемся без них. Кто знает, как долго это продолжится, прежде чем мы сможем найти кого-то, кто заменит Мартина, а Стейси сможет снова вернуться на работу. – Кроме того, Эвелина считала своим долгом взвалить на себя самую тяжелую ношу служебных обязанностей. Ведь именно из-за нее все торчали здесь, у черта на куличках, с тридцатью семью худшими серийными убийцами Америки. Другие двести тринадцать заключенных были также диагностированы как психопаты, но их осудили за менее тяжкие преступления и в один прекрасный день выпустят на свободу.