Шрифт:
Ее копия
Рассказ
***
В последние годы Лида Деева сильно осела.
Как старая тяжеловесная баржа уныло искала она глазами радушный веселый порт, чтоб «высушить вёсла», отдраить палубу, залить полные баки.
Но всё понапрасну.
Рабочие будни-волны подтачивали силы натруженной женщины.
Некогда темные вьющиеся волосы больше не радовали Лиду. Давно были срезаны за ненадобностью. Теперь Лидина шевелюра сильно кучерявилась за счёт шестимесячной
Острые карие Лидины глазки – поблекли.
Длинные ноги – отяжелели. Покрылись извилинами вертлявых венозных змеек, как материк Евразия голубизною рек.
***
Лида по-прежнему нуждалась в заработке.
Взрослой дочке, Ларисе, нужны были деньги.
Ее гражданский супруг, артист театра, Аркадий Черепахин, по словам Лиды, «туши мамонта» в дом не таскал.
Он мечтал о славе.
«Туши» в дом таскала Лариса, медицинская сестра, работающая в отделении гнойной хирургии.
А Лида ей помогала.
***
Лида с тоской смотрела на потускневшую дочку.
Ей уж давно «костью в горле» стояли все Аркашкины театральные бенефисы, которые она иначе как «шабашами» да «пьяными кутежами» не величала.
Но Лида дочкиному счастью мешать не хотела.
Лариса же носилась с мужниными прихотями, как с писаной торбой. Холила их и лелеяла. Потому что любила Аркадия как личность, по ее словам, неординарную.
Лариса была терпелива.
Все ждала, когда к Черепахину, провинциальному артисту «средней руки» нагрянет слава, с шальными деньгами, газетными публикациями и повальным обожанием зрителей.
И уж тогда ее старания окупятся с лихвой, в виде благодарных и нежных возлияний супруга перед журналистскими теле и фото – камерами, что, дескать, музой его, творческого человека, Аркадия Черепахина является скромная девушка Лара Деева.
***
Когда Лариса, в отсутствии Черепахина, во время долгих вечерних чаепитий с матерью, делилась с ней своей мечтой, то та, надувшись, будто «мышь на крупу», отрешенно макала в черный чай мятный пряник.
Постепенно «лысый» пряничный бок тяжелел, и невесело плюхался в чашку.
А Лида все сидела и натужно пыталась представить, как к нелюбимому зятю придет эта самая слава.
Иногда ей это удавалось.
***
Слава представлялась Лидии Петровне в виде полуголой девицы, срамно вихляющей тугой загорелой задницей, как это делают бронзовые танцовщицы на порочном бразильском карнавале.
Трусы у славы только спереди.
Сзади трусов нет.
Девица сучит ногами, и перья на ее усыпанной блесками голове монотонно колышутся.
***
И тут, как черт из табакерки, выскакивает Черепахин.
На нем алый, как клюква, тесный костюм с золотистой «искрой».
Слава берет лучезарного Черепахина по локоток, и ведет куда надо…
И в этот момент Лида видит глаза свой покинутой дочки, отчаянные и больные.
***
– Зачем тебе Черепахин? –
Уж тысячный раз включала «до дыр заезженную пластинку» упрямая Лида. – Плюнь ты на своего артиста из погорелого театра! Даст Бог, приличного мужчину встретишь. Серьезного. Работящего. Знаешь, что дочь?
На каждый горшок – своя крышка!
А твой Аркашка, никакой он не горшок. И не мужик он вовсе, а поросячий хвостик!
***
Лариса обижалась.
Замыкалась в себе. Упрямо терла под краном чайные чашки, давая тем самым Лиде понять, что тема про непарные горшки и крышки давно уж закрыта.
А матери нужно домой.
Потому что скоро вернется Аркадий, нервный и усталый.
Лида все понимала, молча одевалась и, не сказав хозяйке обязательное спасибо-до свидания, в сердцах хлопала дверью.
***
Ну а сегодня, все утро Лида терпеливо шлепала котлетки, из провернутого на тяжелой ручной мясорубке диетического куриного фаршика.
Потом бережно примостила в «брюхатую», лет двадцать назад считавшуюся женской, коричневую сумку, литровую баночку пестрого домашнего лечо, приправленного чесночком да жгучим перчиком, и отправилась кормить дочку.
Дочке хотелось лечо.
Сама Лариса много времени проводила на дежурствах в больничном отделении гнойной хирургии.
Лида дочку опять жалела.
Да и как не пожалеть?
***
Однажды мать с дочерью решили вместе пойти на рынок. Нужно было купить мяса, картошки с моркошкой и меда.
Лида решила забрать Лару с работы.
От хирургии до рынка «рукой подать».
***
В больничном дворе кружила ноябрьская метель.
Лохматые снежные сгустки тяжеловесно и неизящно валились в остывшие грязные лужи.
Лида, чавкая намокшими ботинками, вошла в обшарпанное полуподвальное помещение раздевалки.
Приторный и сладковатый дух гнойных больничных отходов, обильно сдобренный запахом «обеденной» вареной капусты, ударил в Лидину голову.
***
Тяжело опустившись на деревянную низенькую скамеечку, женщина обреченно всматривалась в заплесневелые полукруглые своды старинного помещения, и безрадостно думала: «Ну, прямо склеп. Могила каменная».
Лида сидела и вспоминала о том, как они с Ларой мечтали, что та закончит школу и выучится на медсестру.
Выбор профессии произошел отнюдь не случайно.
***
Старшеклассница Лариса восторгалась тогда красивой соседкой Виолой.
Виола, яркая дородная тридцатилетняя женщина, вовсе не спешила обзаводиться домашним хозяйством и детьми.
Про таких, как Виола говорят: «Любовников меняет как перчатки».
Так или иначе, но деток Виоле заменяла милая карликовая пудельша Снежана.