Её несносный студент
Шрифт:
— Егор, — предостерегает меня Александровна, явно не понимая, что мне вот вообще фиолетово ее по этому поводу мнение.
— Мы еще поговорим.
Повторяю, чтобы точно уловила суть и двигаюсь в прихожую. Ни черта не понимая, одеваюсь спешно, и пообещав себе разобраться, прощаюсь и выхожу из квартиры, под пристальные взгляды девчонок.
Не вовремя, как же все это не вовремя. Я отца люблю и волнуюсь, конечно, но как же, сука,
сложно просто взять и уйти не оборачиваясь, понимая, что Александровна
Ну что за женщина?
И как же хочется вернуться, встряхнуть ее к чертовой матери и вытрясти всю дурь из красивой головки. Чтобы не думала, не тянула в нее ерунду всякую. И как я так вляпался?
Вообще я, наверное, хреновый сын, потому что все дорогу, пока еду к отцу, думаю об Александровне и ни черта с собой поделать не могу. Клинит, сука, как же меня на ней клинит, я ведь и понятия не имел, что может быть вот так, чтобы только она перед глазами и в мыслях, двадцать четыре на семь.
В клинику приезжаю спустя добрых полчаса, где, черт его дери, нахожу отца уже прооперированным, довольным и в VIP, мать его, палате.
— Объяснить ничего не хочешь? — спрашиваю прямо с порога, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на повышенные тона.
— Тон смени. Гляди, Паш, совсем засранец от рук отбился. И что мне с ним делать?
— Евгений Николаевич, можно я уже поеду.
Я только сейчас замечаю, что отец в палате не один.
Помощник отца поднимается с кресла в углу комнаты, смотрит на меня виновато, понимает, что скоро явится маман и надо валить, пока жив-здоров. Я его понимаю в общем-то.
— Павел Андреевич, может хоть вы объясните, какого черта?
— Иди, Паш, иди, я позвоню, — разрешает отец и Паша, кажется, даже выдыхает от облегчения. Парень он хороший, молодой, ненамного старше меня, от того, может, и побаивается мою мать, не отрастил еще достаточную броню.
— До свидания, — он прощается и практически вылетает за дверь.
— Пап, че за цирк? — возвращаюсь к вопросу. — Мама сказала, что тебя оперируют.
Отец поправляет оделяло, устраивается поудобнее на кровати и лишь спустя некоторое время отвечает:
— Вчера вечером еще прооперировали.
— В смысле вечером. Ты нормальный вообще, пап? Мама на всех парах мчится сюда, волнуется, а если она в аварию попадет, ты…
— Не заливай, — перебивает меня отец, — твоя мать скорее спешит сюда, чтобы в очередной раз напомнить, что я старый идиот и как она была права.
Усмехаюсь в ответ, сказать мне в общем-то нечего, прав отец. Маман у меня леди железная, не их нежных фиалок.
— Ты вчера мог позвонить, или Паша.
— Да щас, чтобы твоя мать мне всю плешь проела, нет уж, мне после операции выспаться нужно было, — бурчит недовольно, а сам улыбки
— Ты же понимаешь, что только хуже сделал, она же уже едет сюда.
— Зато я поспал.
И ведь не поспоришь. Одно ясно, мне отсюда нужно свалить раньше, чем грянет гром. Я родителей люблю, но пусть папаша сам разбирается с маман.
— Долго ты вымаливать прощение будешь, ох долго, — качаю головой и взяв стул, сажусь рядом с кроватью. — Как ты себя чувствуешь?
— Да нормально все, не хрустальный. Ты мне лучше скажи, какого черта ты дома не появляешься?
— А сам ты не догадываешься?
— Ты давай не заговаривайся, ты прекрасно знаешь, что я прав и твой поступок, как минимум, недальновиден.
Я вообще вполне терпелив, но даже родителям не позволю обсуждать мои решения.
— Если я решил вернуться и учиться здесь, так и будет и хватит об этом, пап.
— Самостоятельный, значит? — усмехается отец, смотрит на меня с долей какого-то превосходства во взгляде.
— Как видишь, — цежу сквозь зубы, понимая, что еще чуть-чуть и мы с ним снова вернемся к тому, с чего начали.
— Тогда, может и ключи от квартиры сдашь? На самообеспечение перейдешь?
— Я не понял, ты сейчас меня на слабо взять пытаешься? Пап, ты серьезно думаешь, что это сработает?
Он смотрит на меня недовольно, кривая усмешка исчезает с лица. Не нравится ему моя позиция, а мне не нравится, что меня шантажировать баблом пытаются.
Демонстративно вытаскиваю из кармана кошелек и ключи от квартиры, ключи бросаю на кровать, следом летит карта.
— Ты, как я погляжу вполне себе здоров, я, пожалуй, поеду.
Встаю и уже собираюсь уходить, как снова слышу голос отца.
— Ишь ты, гордый какой стал. От привычек отказываться сложно, Егор.
— У меня мажорских замашек не было никогда, и да, пап, ты бы проверял иногда счет, я у тебя за последние полгода ни копейки не взял, — бросаю через плечо и уже у двери меня снова останавливает отец.
— Ладно, не горячись, ключи возьми… и карту.
— Обойдусь, пап, не люблю, когда меня шантажируют, — поворачиваюсь, смотрю на него серьезно. А он как думал? Это я в него такой упертый уродился.
— Ну обходись-обходись, — произносит снисходительно и недовольно поджимает губы, пока я пытаюсь понять, где мне найти временное пристанище.
— Лечись, пап.
— Егор. И еще, на следующей неделе мы всей семьей должны присутствовать на благотворительном вечере.
— Да щас, это как-нибудь без меня.
— Твоя мать одна из организаторов, прояви хоть немного уважения.
— Я подумаю.
Киваю и не прощаясь, выхожу из палаты. Благотворительный вечер, да на кой черт он мне сдался?