Ее звали княжна Тараканова

Молева Нина Михайловна

Кстати, это события двадцатилетней давности — 1743 года. «Мягкосердечная» Елизавета в первый раз показала свою беспощадность. В ответ на просьбу членов Тайной канцелярии избавить от очных ставок беременную Анну Леопольдовну она пишет: «Надлежит их в крепость всех взять и очьною ставкою про из водить, несмотря на ее болезнь, понеже коли они государево здоровье пренебрегали, то плутоф и на ипаче жалеть не для чего, луче чтоб и всех их не слыхать, нежели от них плодоф ждать».

Да и время побега неизвестной 1763 год, после падения, а может, и смерти Петра III. Ссыльные бывшего императора всегда переставали быть опасными.

В сем городе нашли они богатого персиянина по имени Гамет, к которому

нянька ее пошла, и что она ему об ней рассказывала, того она не знает; только после того вскоре Гамет, пришед к ней в домик, показывал знаками, что он ей очень рад, сожалел об ее состоянии и потом тотчас взял ее к себе в дом, в котором обходился с ней учтиво и содержал очень хорошо.

По некотором времени узнала она, что в этом доме имел убежище один персидский князь Гали, имевший большую власть и великое богатство в Испагани. Сей человек, вошед также в ее состояние, обещал не оставить; почему и действительно по прошествии года, когда он поехал в Испагань, то ее и с нянькою взял с собою. Из Испагани ездил он в Ширван, для смотрения провинции, где и был шесть недель; а ее в отсутствие свое поручил одному человеку, называемому Жан Фурнье, которого предки природою были из Франции, а он в Испагани поселился от давнего времени, имел персидский закон, у которого она и жила.

Когда Гали возвратился в Испагань, то тотчас взял к себе в дом, и содержа ее, весьма отменно почитал, как знатную особу, тем более, что он уверен был в настоящей ее природе, сказывая ей неоднократно, что она дочь покойной императрицы Елизаветы Петровны, что подтверждали не только живущие в его доме, но и приходящие к нему люди, а об отце ее рассуждали различно: кто называл его Разумовским, а иные сказывали: что кто-нибудь другой, но имени его не упоминали.

Князь Гали столь много ей благодетельствовал, что неоднократно ей отзывался, что готов он все свое состояние употребить в ее пользу с тем, чтобы оно способствовать ей могло в том, дабы утвердить настоящую ее природу. Но за что он делал ей такое благодеяние, — она не знает.

Смена России на Персию как возможность самых фантастических рассказов — кто из образованных европейцев середины XVIII века имел сколько-нибудь конкретное представление об этой стране? Но названия городов, провинций, обстоятельства, имена — и новый ребус оказывался вполне возможным для решения.

Исфагань — бывшая столица Персии, некогда богатейший и крупнейший город в мире. Но и после вторжения афганцев все еще огромный торговый центр, разноязычный, тесно связанный с Европой.

Заплутавший на Востоке француз Фурнье — ничего исключительного. Как раз Исфагань имела и католическую церковь, и большой католический монастырь, и целое христианское предместье — Джульфу.

Ширван — город в Дагестане. Если у князя Гали были там дела, он вполне мог оказаться и жить именно в Багдаде.

Даже князь Гали — так звучало в персидском варианте имя князей, владевших землями по одноименной абхазской реке, неподалеку от Кутаиса. У границ с Россией было легче оказаться в курсе дел русского двора и в том числе любовных похождений русской императрицы. В разговорах о претендентах на роль отца дочери Елизаветы Петровны — Разумовский или кто-то другой — достаточно осведомленности.

Кстати, «случай» Алексея Разумовского подошел к концу в 1749 году. Его преемником в роли фаворита оказался Иван Иванович Шувалов.

А. П. Антропов. А. В. Бутурлина. 1763 г.

В Испагани жила она до 1769 года. Но как происходившие в Персии неспокойствия не позволяли князю Гали тамо оставаться, то он, убегая всякой опасности, вознамерился, оттуда уехав, вояжировать в Европе и для того, в одно время, сделал ей предложение, хочет ли

она ему последовать или, переменив закон, остаться в Персии, где может быть великою госпожею. Но она от сего вовсе отреклась, в Европу же ехать хотя и согласилась, но с тем, чтоб он не возил ее в Россию, ибо она никогда туда ехать отнюдь не намерена для того, чтобы избегнуть всякой опасности; ибо, как ей известно, содержана она была по указу императора Петра Третьего с великою строгостью еще во младенчестве, то кольки паче должна была ожидать такого же жребия в своем возрасте, если бы только узнали настоящую ее природу; да и к чему бы в России была она потребна, когда уже коронована ныне владеющая государыня императрица Екатерина Алексеевна. Гали ее уверил, что довезет ее до Астрахани, а оттуда, нарядя в мужское платье, провезет безопасно через всю Россию, нигде не останавливаясь, так что никто ее не узнает, почему она и положилась во всем на его благоразумие.

Таким образом, послал он наперед в Астрахань с нарочным письмо, а к кому, она не знает; а потом вскоре и сами отправясь из Испагани поехали прямо в тот город, взяв сию дорогу для того, что он не хотел ехать через Турцию. Няньку свою Катерину оставила она в Персии, по причине ее болезни, в одной из деревень Галиевых. Хотя они с собой из Испагани вывезли, для услуги им, персиян немалую свиту, но, не доезжая до Астрахани, Гали всех их отпустил назад, а вместо того взял двух человек русских.

В Астрахань приехали они в 1769 году. Гали под именем персидского дворянина Крымова, а ее называл своею дочерью. Тамо они были не более, как два дня, а оттуда, переодев ее в мужское платье, поехали в Россию через разные города, в которых Гали останавливающим их показывал бумаги, о коих она думает, что это был пашпорт, а откуда он его получил, не знает.

По приезде в Петербург ночевали они только одну ночь в неизвестном ей доме, а может быть, это было и в трактире. Из Петербурга поехали они в Ригу, а оттуда в Кенигсберг, в котором жили шесть недель и где вышереченные двое провожатых приняли прусскую службу, а Гали, на место их, в услужение нанял других человек шесть.

Из Кенигсберга приехали они в Берлин и пробыли в сем городе шесть недель.

Значит, снова Россия. На этот раз с переодеваниями, сменой имен, переменой прислуги, подложными паспортами. В интерпретации неизвестной это не похоже на попытку оказаться на русских землях с далеко идущими планами. Скорее — спешно попасть во владения Фридриха II: никаких остановок в пути — и сразу шесть недель в Кенигсберге. Только в таком случае имело смысл отказаться от кратчайшего и в конечном счете более безопасного пути в Европу через Турцию. И другое соображение — количество паспортов и границ. На пути в Пруссию через Россию достаточно было одного. К тому же, по утверждению неизвестной, русский паспорт можно было приготовить заранее.

И новая опасность лишних подробностей. Путь через европейские страны практически не был доступен проверке. Путь через Россию проверить ничего не стоило. Каждый переезд через границу требовал специальных прошений, документов, регистрации. Тем самым возникала дилемма: либо дворянин по фамилии Крымов с соответствующими провожатыми действительно пересек Россию в 1769 году, либо все показания неизвестной начинали выглядеть ложью.

Кстати, конец маршрута неизвестной: Ревель — Рига — Кенигсберг. В 1769 году в Ревеле находился на службе герцог Голштинский Вильгельм Август, который погиб при невыясненных обстоятельствах незадолго до ареста неизвестной, в Риге — назначенный Елизаветой генерал-губернатором Эстляндских земель герцог Голштинский Петр Август, в Кенигсберге — отец Вильгельма Августа, герцог Георг Людвиг Голштинский, бежавший из России при вступлении на престол Екатерины II. Впрочем, в 1769 году частый гость в Кенигсберге и Фридрих II. Как-никак город, бывшая резиденция прусских герцогов, совсем недавно был утерян и обретен вновь Пруссией.