Эфесская волчица
Шрифт:
– Он многого добился, – заметил гость.
– Да чего он добился? Он – торговец мясом. Ведь так называют ланист. Да, лучший в городе, но всего лишь мясник. Многие его презирают как вольноотпущенника и выскочку, а всё из-за того, что он верит в свою глупую честность. Мог бы уже давно сделать карьеру как другие, но нет же…
– Я слышал, что он в давней ссоре с Бассианами, – напомнил Корвин. – Кажется, что личное дело переплелось с ремеслом.
– Ещё одни мясники… грязная история. Говорили, что мой старик сцепился с покойным Бассианом на ножах, словно они какие-то дикари в яме. Ну,
– Вы уже подозреваете кого-то? – спросил гость. – Сложно, наверное, выбрать из такого-то числа врагов.
– Это его дело. Он управляет домом, и ему решать, – в голосе Диогена слышалась некоторая обида. – Была бы моя воля, я бы повёл всё по-другому.
– Что бы ты сделал?
– Я бы постепенно продал лудус и занялся бы политической карьерой, достойной истинного мужа. Как это делаешь ты – пример для многих.
– Любой должен стремиться приносить пользу своему городу, а лучше и своему Отечеству, – слегка улыбнулся гость. – Мои предки служили Эфесу и всему государству поколениями.
– Это правильно, что мой отец дал тебе деньги для выборов. Твой успех принесёт и нам немалую выгоду, – сказал Диоген.
– Так дела и делаются. Вы помогаете мне, а я вам. Так великие семьи становятся ещё более могущественными, – кивнул Корвин. – Насчёт же твоего замысла скажу, что он достоин воплощения. У тебя есть талант к ораторскому искусству, да и манеры для общения с нобилитетом. Имея хорошего наставника, ты мог бы многого достичь.
«Какое наглое враньё, – подумал Диокл. – У него нет подобных талантов. Даже я это понимаю».
– Никто не подойдёт на эту роль лучше тебя.
– Что же, посмотрим. Главное, запомни простую истину – люди хотят слышать не правду, а то, что им нравится. Политику следует обращаться с народом как со шлюхой, и тогда он получит всё, что хочет.
– Хороший совет, – сын ланисты доверительно тронул гостя за плечо. Диокл заметил, что Диоген явно заискивает перед Корвином. Как ни крути, а он был всего лишь сыном вольноотпущенника, тогда как гость происходил из потомственных нобилей.
– Кстати о шлюхах. Я слышал, что ты делал предложение гетере Филострате, но она не приняла его, так как уже связала себя договором с Битоном, – сменил тему Корвин.
– А, пустое дело, – скривился словно от боли Диоген. – Она просто дура, ибо предпочла жалкого старика. Мой кошель пока не так толст, как хотелось бы.
– Дело не только в кошеле. Дешёвую шлюху купить не сложно, она стоит не больше обеда в грязной таверне, но совсем другое дело – заполучить гетеру, о которой шепчутся повсюду в городе. Так поступают истинные мужи, они словно владеют дорогой вещью, что вызывает зависть у других, – заметил гость. – Чтобы получить гетеру, нужны не только деньги, но и репутация. Я мог бы познакомить тебя с нужными людьми, ввести в тот круг, где общаются люди с правильной репутацией.
– Был бы благодарен, – тихо сказал сын ланисты.
– И не отказывайся от гладиаторов, ибо они могут быть
Диокл немного шевельнулся, и вниз посыпался ворох листьев, что не осталось без внимания собеседников. В последний момент он замер, слившись с ветвью, и они не смогли его увидеть, но всё же насторожились. Юноша начал медленно отползать, перемещаясь не более чем на ладонь за раз, и через какое-то время ему удалось незаметно скрыться. Продолжение разговора он уже не услышал, но и так укрепился в ещё большей неприязни к Диогену. Слишком грубо тот говорил об отце, а Диокл любил Сатира, и не желал верить ни во что плохое о нём.
*****
Следующим утром господин вызвал его к себе рано, и Диокл быстро взбежал по ступеням на второй этаж хозяйского дома, на ходу перепоясывая хитон. Жена ланисты встретила его в дверях, сказав строго:
– Он ещё слаб. Я не могу заставить его не работать, но ты помни об этом и не сильно надоедай ему. Слишком много вас тут околачивается.
Вибия Сабина казалась юноше доброй женщиной. Он никогда не видел от неё зла, скорее она его просто не замечала, как и многих других тут. Даже в молодости она не отличалась особой красотой, а сейчас стала болезненной и сухой как живая статуя какого-то восточного бога. Её пепельные волосы были скрыты под накидкой, а в многослойных одеждах оставались открытыми только худое лицо и руки. Он, конечно, знал об истории с Ликой, новой возлюбленной господина, но никогда не задумывался об этом слишком сильно.
– Как ты себя чувствуешь, мой храбрый боец? – весело приветствовал его Сатир. Он полусидел на кровати, туго перевязанный белой повязкой, и выглядел уже гораздо лучше. Юноша сразу заметил, что ланиста переполнен желанием действовать, и у него уже есть какие-то замыслы. Виктор сидел рядом за маленьким столиком, перед ним были разложены бумаги, но краем глаза он внимательно поглядывал на пришедших.
– Здоров и хочу служить вам ещё лучше, – ответил Диокл. Он решил даже не упоминать о ране на голове, что промыл и смазал пахучей мазью местный врач.
– Ты бился за меня вчера как настоящий воин… когда некоторые поступили как шлюхи. Я обещал тебе награду и выполню обещание. Получишь три тысячи сестерциев, а также я велю начать твоё обучение нашему ремеслу. Тебе уже двенадцать, и ты готов встать на этот путь… если, конечно, хочешь.
– Ещё как хочу. Да, господин, – юноша опустился на колени перед ланистой и коснулся его рукой.
– Что думаешь, Виктор? – усмехнулся Сатир.
– Он слабоват, но дух у него крепок, – ответил гладиатор.
– Тогда начнём готовить его к кровавому, но и славному уделу.
В этот момент в дверях появилась Леэна, её подбитые железом сандалии хрустели на каменном полу. Она сказала:
– Вы звали меня, господин.
Диокл вышел из комнаты, но любопытство взяло над ним верх, и он воспользовался тем, что перед дверями никого не было, притаившись у стены, чтобы послушать. Он видел, осторожно заглядывая через приоткрытую щель, что львица стоит прямо, словно высеченная из жёсткого камня, как принято у истинных гладиаторов.