Эфесская волчица

Щербенко Михаил

Вслух же сказала другое:

– Я живу нашим делом, и я люблю его. Ещё совсем юной я увидела однажды бой гладиаторов и тогда уже была поражена им. Да, я получаю немало. Две с половиной тысячи денариев за прошлый бой… видел бы ты морду Мелантия, когда я забирала деньги. Но я долго к этому шла, сам знаешь, и первый свой бой я провела за смешную плату.

– Я видел твой бой против прежней чемпионки и до сих пор помню его как наяву, – сириец явно хотел ей польстить.

– Да, тот бой…

Леэна закрыла на мгновение глаза, и в лицо словно пахнуло острым запахом крови, как было в тот день, когда она впервые

вышла на сцену великого театра. Всё вспомнилось, всё вновь было ярким, словно произошло только вчера.

Ей было тогда восемнадцать, и она путешествовала со своим ланистой по городам, давая представления то там, то здесь, но с каждым новым городом финансовые дела их становились всё хуже. В Эфесе галл, главная надежда хозяина, проиграл схватку и был тяжело ранен, а долги не оставляли шансов на уплату. Тогда ланиста продал её и ещё пару человек, бросил раненых и бежал с оставшимися деньгами. Новый владелец предложил ей выйти на бой и уладить все долговые вопросы – тогда ещё она не понимала, почему он так щедр.

Она хорошо запомнила первый трепет на этой великой арене и то, как быстро он ушёл, сменившись яростью. Её противница казалась спокойной, она стояла очень близко, скрытая за шлемом фракийца, и щит её был украшен лавровыми венками. Потом был бой – отчаянное кружение, сменявшееся взрывами столкновений, извечная игра фракийца и мурмиллона. Они ранили друг друга, но ни одна не отступала, и, наконец, львица поразила свою противницу в шею, проскользнув между шлемом и щитом. Тут тысячи людей на трибунах вдруг ахнули, и Леэна отпрянула в ужасе, осознав, кого она победила. Она поняла, что её бросили против чемпионки как лёгкую добычу, а она из-за волнения даже и не спросила, с кем будет биться.

Судья остановил схватку, и чемпионка опустилась на колено, она сняла шлем, зажимая рану рукой. Зрители махали белыми платками и кричали, чтобы её отпустили с арены, но она показала жестом, что рана смертельная, и она должна принять смерть на публике, как и положено истинному гладиатору. Леэна запомнила это навсегда – чемпионка закрыла глаза и отпустила ладонь, кровь хлынула из раны, алый дождь закапал на песок. Даже когда львица поразила её мечом под ключицу, она не изменилась в лице и лишь выдохнула, опустившись вниз. Зрители на трибунах плакали, и многие закрывали лица ладонями – они любили её.

В тот день она поняла истинную суть Игры, увидела то, что не расскажет ни один учитель, и она приняла её всей душой. Ей захотелось когда-нибудь принять смерть так же достойно, увидеть слёзы толпы и услышать их последние аплодисменты.

– О чём задумалась? – спросил Кербер.

– Ничего. Думаю о деле, – ей совсем не хотелось изливать душу.

– Я слышал, что ты в плохих отношениях с Алкионой. Она, и правда, была ученицей Деметрия, которого прозвали Волком?

– Да, её учил один из лучших фехтовальщиков в Империи… вопрос в том, много ли она взяла у него. Мы с ней не ссорились… просто она сама по себе, – ответила львица.

– Думаешь, что придётся с ней сразиться? Ты хочешь с ней биться, я вижу. Из-за этого между вами и напряжение, – сириец посмотрел на неё. – Такие вещи мы чувствуем.

– Она будет сильным соперником.

– Ты убьёшь её. Ты сильнее и быстрее всех.

– Возможно.

Они вошли в город через Верхние ворота, и их подбитые гвоздями калиги

захрустели на плотно подогнанном камне мостовой. Эфес любил роскошь, и главные его улицы сияли богатством. Люди говорили, что изваяния здесь сложно отличить от живых горожан, ибо их мраморная плоть кажется дышащей, а инкрустированные глаза следят за всем происходящим. Сотни их – боги и герои, полководцы и магистраты, олимпийские чемпионы и возницы – возвышались на своих подиумах, ютились в нишах зданий и между колоннами. Колонны обрамляли улицы лесной чащей, ещё выше краснели черепичные крыши, звон множества фонтанов можно было услышать издалека.

Леэна быстро полюбила этот город, хотя он и не был похож на те места, где она жила прежде. Для варваров с Севера и жителей сельской местности он представал целым миром, так как числом населения – а говорили, что в Эфесе и окрестностях обитает до трёхсот тысяч человек, – превосходил некоторые провинции. Все морские дороги сходились здесь, и на его улицах можно было увидеть людей из Британии, Галлии, Иберии, Африки, Сирии и Египта, странных индусов, скрытных персов и загадочных серов. Здесь кричали на многих языках и ругались на многих наречиях. Высокие северяне с голубыми глазами, чернокожие, лоснящиеся от пота, смуглые и темноволосые азиаты – все смешались в пёструю толпу. Нигде не было таких богатых торговцев, как в Эфесе, и нигде богатство не кричало о себе так, как в Эфесе.

Напарники миновали массив Одеона, где собирался городской совет, и соседний с ним Пританей, оставили по левую руку скрытую за колоннадой Агору с её святилищами и монументами. Леэна не снимала капюшона, ибо не хотела быть узнанной – в такой день не до праздных разговоров. Им удалось легко миновать небольшую площадь Домициана, оставив позади гигантский храм императора, однако потом они стали ловить на себе взгляды всё чаще.

Недалеко от фонтана Трояна её всё же узнали. От группы юношей, вышедшей из бань, отделился один, на ходу протянувший к ней руку и весело закричавший:

– Леэна, это же ты, клянусь богами! Подойди к нам! Тут каждый хочет видеть тебя, подобную героям древности!

– Тимей, братец, – вымученно улыбнулась она, откинув бесполезный теперь капюшон. – Могу задержаться с вами лишь на короткое время.

Тимей и его друзья были из числа её поклонников, что не только ходили на игры, но и посещали многие тренировки, платя охране лудуса, чтобы толпиться у внешних ворот. Они и сами обучались гладиаторскому ремеслу, хотя и не собирались посвящать себя этому профессионально.

– Мы всё вспоминаем твой выход как арбеласа не так давно! Сколько крови было! – продолжал говорить юноша. – Когда же в следующий раз мы тебя увидим?

– Большие игры должны быть в канун нового года, сам знаешь, – ответила львица.

– Глядишь, и мы выйдем на арену. Поупражняемся с деревянным оружием перед основными боями, – Тимей похлопал по плечу одного из своих друзей. – Что скажете, не ударим в грязь лицом?

Они стояли перед изящным храмом в честь императора Траяна, статуя которого возвышалась над ними, отражаясь в чаше фонтана. Он был изображён полулежащим, словно молодой обнажённый бог, ногой же опирался на земной шар, символизируя власть Рима над миром. Фонтан играл мириадами брызг, бока каменного бассейна были украшены изваяниями Зевса и Афины.