Эффект бабочки в СССР
Шрифт:
— Ну что, пресса, — начал разговор он. — Говорят, Леонид Ильич наш на пенсию просится, а его не пускают. Со здоровьем у него нелады. Говорят, что и против ввода войск в Афганистан он выступал.
Я молча переключил передачу и вел машину дальше.
— Как думаешь, если Брежнев на пенсию уйдет — кто вместо него будет? — продолжал свои провокационные беседы Кириллович. — Я мыслю — Машерова хорошо бы, Союзом руководить. Батька Петр шороху бы навел, всю эту шушеру бы разогнал... Вон, возьми нашу Белорусскую ССР: ни полезных ископаемых,
— А может, не надо — на дыбы? Уж сколько раз ее, бедную, на дыбы поднимали, — не удержался я. — Может, лучше рысью, пускай даже галопом — но на дыбы не стоит...
— А у нас по-другому не получится, — отмахнулся Ласица. — Слушай, я туалетную бумагу не мог две недели купить, приходилось " Пионерской правдой" подтираться, сказать неловко! У нас что, леса не хватает, или макулатуры мало сдаем? Кой хрен бумаги жопной нет? Всё это жулье и вредители, всех их нужно к стенке через одного. Или на Колыму!
Я только головой покачал. "К стенке через одного" — это, конечно, сурово.
— Хорошо хоть не "Маяком" подтираетесь, и на том спасибо, — с моей стороны не могло не прозвучать этого комментария.
— Не, как можно? "Маяк" — любимая газета дубровчан. Я им печку растапливаю.
Тут Кириллович вдруг сменил тему:
— А что думаешь по поводу Афганистана? Нужно было туда влезать?
— А я ничего по этому поводу не думаю. Но раз влезли...
— То вылезать поскорее надо, верно? Пацаны наши уже гибнуть начали... У меня племянник в Витебской десантной дивизии служит. Там настоящий дурдом.
— "Где один раз поднят был наш флаг — там он более опускаться не должен" , — процитировал близко к тексту я.
— Это кто сказал? — заинтересовался Ласица. — Сталин?
— Романов.
— Какой — ленинградский? Григорий Васильевич?
— Нет, Николай Павлович. Ну, вы подумайте, как это выглядит — вошли войска, начали, можно сказать, советскую власть строить, подняли, как ты говоришь, страну на дыбы — а потом ушли? Побарагозили и сбежали? Предали всех, кто начал новую жизнь, доверился нам? Их же моджахеды растерзают! Понимаешь? — завелся я, конечно, зря.
Наверное, будь там кто-то из моих близких, я рассуждал бы совсем по-другому. Оно всегда так получается, когда дела глобальные становятся личными.
Ещё и едва не спалился, моджахедами афганских непримиримых вроде как ещё никто и не звал... Но моему собеседнику, кажется, на такие нюансы было плевать, он меня почти не слушал.
— А пацаны наши гибнуть за них должны? — настаивал Ласица.
— Так дерьмо уже случилось, уже вляпались по самое междудушье... Может и не стоило этого делать, или стоило — я не знаю, я в среднеазиатской каше не особенно разбираюсь, Кириллович. И в высокой политике — тоже. Восток вообще — дело тонкое. Но точно скажу — нужно сделать так, чтобы это всё было не зря...
— А чего там в тех песках и горах такого, ну?.. Дикий народ, сплошная пустыня. На кой хрен они нам сдались?
Я не стал ему рассказывать про залежи в этих самых песках и горах колоссальных объемов нефти, газа, угля, меди, серебра, золота, кобальта, серы, свинца, цинка, редкоземельных элементов, железной руды, соли, драгоценных и полудрагоценных камней. И, конечно, лития. И какое значение литий будет иметь для мировой экономики лет через сорок... Просто заткнулся и ехал дальше.
— Вам куда, Кириллович?
— А вот возле аптеки выброси меня... Ну, бывай, Гера. Увидимся!
Зря он напомнил про Афганистан. Я был готов головой о стенку биться от осознания собственного бессилия. Тоже мне — попаданец-прогрессор. Чего я успел? Что сделал? Котельные лигнином топят... Дом отдыха строят. Штаны "белозорами" в честь меня назвали. "Белозоровы штаны во все стороны равны", нахрен. Смешно! Попасть в прошлое и не попытаться изменить историю — это какая-то дичь, если честно. Я пытаюсь — но выходит пока не очень. Хреновый из меня прогибатель изменчивого мира получается...
В редакцию я входил в самом мрачном настроении. Чертов Кириллович!
На столе меня ждали три конверта с проклятыми анонимками, у дверей кухни — Анатольич с кружкой кофе в руках.
— Утро красит нежным светом лица заспанных прохожих, — сказал Сивоконь и ухмыльнулся.
— А меня не красит утро, я красивая попозже, — откликнулся я.
— Гы-гы-гы... Признавайся Гера, чего такой кислый?
— Да вот... — указал я на анонимки. — Нам пишут.
— Давай называть вещи своими именами: херню полную пишут? Без ста грамм не разберешься?
И вдруг меня осенило:
— Точно! Вот кто мне ответит на вопрос! Анатольич, ты знаешь, что за зверь такой — "Водка выборова"? Вроде как польская, может чехословацкая...
— А как же, а как же! Польская. Очень приличный напиток! А что?
— Да вроде как в "Раису" завезли... И что-то я в сомнениях. Продают вроде как из-под полы...
— И что ты предлагаешь? Проехать попробовать?
— А что — ты эксперт?
— Хо-хо! Это называется "сомелье"! Я тебе говорил, что в Германии служил?
— Ну да.
— Пили — монотонно! И "выборову" эту — тоже... Вкус я запомнил на всю жизнь, поверь мне!
— Тогда после работы едем пробовать?
— А то!
Вот так вот. И никакие эксперты не нужны. У нас свои имеются.
День прошел бодро. Для начала я позвонил в санстанцию и дурил им голову, уточняя момент с химикатами. Оказалось — пробы воды на рыбхозе всё-таки берут, никаких химикатов в прудах нет, по крайней мере тех, какие у нас определяются на местном уровне.