Эффект бабочки в СССР
Шрифт:
— Да-да-да-да! — автоматная очередь коротко пролаяла, и бедная скотинка вместе с незадачливым всадником кубарем покатились вниз.
Разведчики одним рывком преодолели последние полсотни метров, раздались их короткие выкрики, потом Герилович встал в полный рост и крикнул:
— Давай, дуй сюда, журналист. Фиксируй!
Я принялся щелкать фотоаппаратом, предварительно протерев объектив от пыли и стараясь не наступить на людей, всякий хлам и взрывоопасные предметы.
Двое пакистанцев были живы. Что характерно — выжили только пострадавшие в самом начале скоротечного боя: толстый тип в американских ботинках и мрачный
Несчастный осел — не такой и упитанный, кстати, теперь лежал на боку и тяжело дышал, страдая от кровоточащей раны в спине.
— Ермаков! — Герилович был непреклонен. — Теперь ишак — твоя забота.
— Что мне — перевязать его? Я не ветеринар, тащ полковник, — этот боец был очень упрямый, я бы даже сказал — борзый.
Как прижился в армии только?
— А кто ты? — вперился ему взглядом в переносицу Казимир Стефанович. — Кто ты, Ермаков?
— Солдат, тащ полковник. Меня ослов лечить не учили.
— Занимайся! Тем, чему тебя учили...
Ермаков приставил дуло СВД к уху животного и выстрелил. У меня, кажется, сердце пропустило удар в этот момент, а один из пленных — тот самый, в ботинках, заорал дурным голосом и принялся вынимать из-за пазухи какие-то мешочки и выбрасывать их на пыльную землю. Вдруг оказалось, что не такой он и толстый!
— Та-а-ак! — Герилович вскрыл один из тряпичных свертков и продемонстрировал мне его содержимое. — Это уже совсем ни на что не похоже! Скупщики опия тащат еще и самоцветы?
Знакомым холодным синим огнем жег глаза лазурит.
— Я знаю, куда мы направимся после Файзабада, Белозор. Есть один человек, которому такие расклады сильно не понравятся... И ты, кажется, очень хотел взять у него интервью.
Я принялся гадать — кто это мог быть? Наджибулла? Тухаринов? Громов? Кармаль?.. Но спросил совсем другое:
— А Шаеста?
— А что — Шаеста? Или ты думаешь, что мы тут с тобой одни на весь Афган воюем? Больше некому? Передал я информацию кому надо, а тот кому надо положит ее на тот стол, который надо в то самое время, когда надо... Не боись, врежут твоему Вазиру Хистаки так, что мало не покажется... Хотя он тоже — далеко не дурак! Кадровый офицер, у нас, в Союзе учился... Даром, что капитан — под его рукой несколько тысяч басмачей ходит! Но — разберутся, уж поверь мне. Обещали, что разберутся капитально!
Было у меня нехорошее предчувствие на этот счет... Когда кто-то при больших чинах и должностях обещает, что с чем-то разберутся, тем более — капитально, то это даже хуже, чем обещание взять вопрос на контроль и по всем вопросам принять соответствующие решения.
Но поделать я с этим ничего не мог. Бабочка уже топнула ножкой, камешек пустил круги по воде, маховик запущен... Остается только ждать и пожинать плоды. Ну, к кому я сунусь со своими предсказаниями? В Контору Глубокого Бурения? Так запрут же и в мозгах ковыряться начнут, это как пить дать. И никакой Сазонкин не поможет, а на нашего Машерова у них свой Андропов найдется — он сейчас в силах тяжких, у самого престола... Хреновый из меня попаданец и прогрессор, а?
В отличие от ишака, пакистанцев достреливать никто не стал. Их обыскали, раны — обработали, сломанную ногу — зафиксировали. К двум выжившим добавился третий — тот, который пытался сбежать на ишаке. Он ударился головой при падении и лежал без сознания, придавленный мертвым ишаком. Теперь трусливый контрабандист пришел в себя и выслушивал от своих подельников и товарищей по несчастью гневные отповеди. Ну да, они имели полное право его обвинять — даже в одиночку, вооруженный китайским автоматом на узкой козьей тропке давший стрекача пакистанец мог бы доставить разведчикам массу проблем. Но для этого нужно было упереться рогом и начать воевать, а эти барыги воинами не были.
Второго ишака тоже было жалко, если честно. Тоже — не в смысле так же, как и раненых барыг, а в смысле — так же, как и первого ослика. Чем животинки-то виноваты? Это хозяева у них — контрабандисты и преступники, а животинки тут совсем ни при чем. Может, попадут теперь в свой ослиный рай...
Когда вертушки Кандаурова зависли над ущельем, солнце уже клонилось к закату, а бывший толстяк, сбросивший вес из-за потери мешочков с лазуритом, выглядел совсем плохо: из него вытекло много крови, пакистанец побледнел и дышал тихо-тихо, едва заметно. Герилович, видимо, своим выстрелом перебил ему какой-то крупный кровеносный сосуд, и теперь переживал, что теряет такого ценного "языка".
На каменистую площадку с борта ведущей "восьмерки" выпрыгнул похожий на Гойко Митича бортмеханик и принялся за свои шаманские танцы, управляя движениями вертолета. Конфискат и трофеи — наркотики, самоцветы, оружие — закидали в кандауровскую "восьмерку", прибалт-индеец, помогал нам затаскивать в нутро вертолета пленников.
Когда всё устаканилось и вертушки взяли курс на Файзабад, я уже пристроился было подремать, приткнувшись у перегородки, отделявшей десантно-грузовой отсек от кабины. Но "индеец" Эдгар подсел ко мне и попросил, протягивая измазанную то ли мазутом, то ли машинным маслом руку:
— Скажи, Белозор, что там у меня дальше будет, а? Вернусь я вообще в Вентспилс? Глянь, чего тебе стоит? Не, ну если тебе это чего-то стоит...
Вот и что мне было делать?
Файзабад был городишком глухим, практически изолированным. Он по большому счету не имел постоянной связи с внешним миром, и виной тому — отсутствие нормальных дорог. Грунтовки нужную интенсивность коммуникаций обеспечить не могли, а путей сообщения с твердым покрытием — мощеных, асфальтовых, бетонных — тут издревле не водилось. Советский гарнизон располагался километрах в пяти восточнее города, в излучине реки Кокча.
Сам город был известен тем, что тут вроде как хранился халат пророка Мухаммеда. Он и получил свое название в тысяча шестьсот дремучем году в честь этого знаменательного события — прибытия реликвии на хранение. До этого назывался по-другому.
Основной заработок местных — ремесло и торговля. На двух базарах тут продают и покупают шерсть, ткани, соль, сахар, чай, краситель индиго и всякую мелочевку. Живут тут таджики и узбеки, и в самом городе особой дичи не творится... А вот вокруг города и по всему Бадахшану — проблем вагон и маленькая тележка. Но, как выяснилось, заниматься ими мы не будем. Другие разберутся — капитально!