Эффект Гераклита
Шрифт:
Было время, когда этот величественный корабль огнем обрушивал гнев Воителя на сторонников лже-Императора, — время, ставшее давно забытой историей для участников тех сражений. Его орудия смели остатки жизни с поверхности Исствана-Пять, а проведенная с него орбитальная бомбардировка помогла разрушить стены Императорского дворца на Терре. У благородного корабля было славное прошлое, и во всем флоте, что молчаливо замер вокруг вершины башни, Хонсю не нашел бы ему равного.
Стратегиум представлял собой зал со сводчатым потолком и стенами, укрепленными медными балками огромного диаметра; пространство между ними было увешано черно-золотыми штандартами, повидавшими немало битв. По периметру зала со свистом двигались вверх-вниз исполинские
— Ну сколько еще? — спросил Хонсю так, что его без труда услышали на другом конце стратегиума.
Цицерин развернул к нему свое массивное механизированное тело; от головы адепта, значительно увеличившейся в размерах, исходило гудение, которое издавали электрические контуры и штаммы органического техновируса. Из-под рукавов потрепанной мантии извивались почерневшие, похожие на змей руки, в которых мускулы и механизмы слились воедино в подобие жидкой ртути, а пальцы превратились в тонкие механические перья. Желто-зеленые глаза Цицерина раздраженно сверкнули, воздух перед ним внезапно сконденсировался в туман, и адепт жестами нарисовал в нем несколько сложных узоров. Хонсю уставился на навигационный планшет, гололитический экран которого отразил угловатые письмена адепта. Как и раньше, ответ был до безобразия неопределенным, но этого и следовало ожидать. При переходе через варп ничего нельзя было прогнозировать заранее, даже если корабль направлял такой идеальный лоцман, лучше чувствующий предательские течения и глубины имматериума, чем даже самый извращенный патриарх Навис Нобилите.
Когда-то Цицерин был одним из Адептус Механикус, но, попав в плен на далеком мире под названием Гидра Кордатус, он превратился из презренного гибрида человека и машины в нечто несравненно более могущественное. Вирус Облитератора проник в равной степени как в его аугметику, так и в биологическую генную структуру, и, тем самым, вывел его далеко за пределы человеческой эволюции и известных достижений кибернетики.
Техновирус наделил его совершенством, но вместе с тем и надменностью.
Собственные воспоминания Хонсю о кампании на Гидре Кордатус были как будто из другой жизни. С тех пор многое изменилось, и память стерла детали той кровавой осады, смешав все в один бесконечный ураган сражений, который раздул тлевшую в нем обиду во всепоглощающий костер амбиций. Его разум терзали, как стервятники, убийственные прожекты, что вырастали из обрывков информации, добытых из разрозненных воспоминаний его нового телохранителя, и подкреплялись данными из кибернетического мозга Цицерина, по объему превосходившего многие библиотеки. В результате был выработан мстительный курс, которым они и следовали в данный момент…
Многие на борту «Поколения войны» считали полным безумием браться за такой план сразу после кровавой битвы с Бероссом и Торамино, но Хонсю понимал, что не будет знать покоя, пока не доставит максимальное число неприятностей единственному врагу, сумевшему избежать его гнева.
— Хочешь подстрелить лису — сначала целься
— От того, что ты тут расхаживаешь, быстрее двигаться мы не будем, — заметил Кадарас Грендель, стоявший чуть позади с болтером в одной руке и пропитанной маслом ветошью для полировки в другой.
— Знаю, — ответил Хонсю, — но я не могу просто ждать. Мне надо чем-нибудь заняться.
— Чем-нибудь, кроме тренировок с твоим новым телохранителем?
— Я поручил это Ваанесу, — Хонсю остановился.
— И поэтому-то ты не спускаешься на боевую палубу?
— Ну да. А что здесь такого?
— Это не он, — сказал Грендель после паузы. — Это не Вентрис. Внешне они похожи, но это не он.
— Мне это известно, — огрызнулся Хонсю. — Не считай меня идиотом, Грендель.
— Если ты не хочешь смотреть на него, я ни в коей мере тебя не виню, — заметил Грендель, проводя ветошью по холодным граням оружия. — В конце концов, он отпрыск единственного воина, что сумел тебя побить.
— Вентрис меня не победил! — заорал Хонсю, хватаясь за топор.
Кадарас Грендель, ранее служивший врагу Хонсю, лорду Бероссу, даже не дрогнул, когда голодное смертоносное лезвие нацелилось на его шею.
— Как скажешь, Кузнец Войны, — ответил он и, улыбнувшись, стволом болтера отвел лезвие прочь так, что дуло его оружия прошло прямо перед лицом Хонсю. — Он не победил тебя, но и ты не победил его. К тому же, кажется, именно от твоей крепости камня на камне не оставили.
Хонсю отвернулся, не желая усугублять конфронтацию и досадуя, что Грендель так легко вывел его из себя. С тех пор, как пал Халан-Гол на Медренгарде, характер Хонсю приобрел взрывоопасные свойства. Малейшее пренебрежительное замечание касательно его победы над объединенными армиями Беросса и Торамино моментально провоцировало в нем приступ убийственного бешенства.
Но, как бы то ни было, Грендель был прав.
Каждый раз, глядя в лицо своего нового телохранителя (свежерожденного, как существо требовало себя называть), он видел черты того воина, что посмел бросить ему вызов, нагло отвергнув предложение о сотрудничестве. Уриэль Вентрис и его спутник принадлежали Ордену Ультрамаринов, но за какие преступления их изгнали на один из демонических миров в Глазе Ужаса, Хонсю не знал. Неизвестными путями оказавшись на Медренгарде, они проявили себя как крайне изобретательные противники. Они выжили в Залах Мортициев и освободили Кровавое Сердце — могущественного демона, заточенного в самом центре Халан-Гола.
— Клянусь всеми двенадцатью печатями Губительных Сил, — сказал Хонсю, глубоко вздохнув, — из-за тебя я почти что жалею, что Форрикс и Кроагер погибли.
— Кто это?
— Капитаны, когда-то командовавшие частями великой роты Кузнеца Войны на Гидре Кордатус, — пояснил Хонсю, а потом многозначительно добавил: — Они умерли.
— Ты их убил?
— Нет, — Хонсю отрицательно качнул головой, — но, если бы они сами не постарались, мне бы пришлось это сделать.
— А что с ними случилось?
— Форрикс попробовал сразиться с титаном. Титан выиграл. — Хонсю рассмеялся, чувствуя, как настроение немедленно улучшается при одном только воспоминании о плачевной кончине соперника под огнем пушек гигантской машины войны.
— А Кроагер? Во что он ввязался?
— Не знаю, — признался Хонсю. — Форрикс рассказал, что он исчез в чем-то вроде разлома в варпе, но когда мы разбирали осадные сооружения, мы нашли труп в его блиндаже.
— Его труп?
Хонсю пожал плечами.
— Возможно. Меня это не слишком интересовало. Кроагер исчез, и какая мне разница, куда? Когда эти двое погибли, армия Кузнеца Войны и его крепость стали моими.