Шрифт:
Мне снилось, что я плаваю в огромной капле воды. Она висит в пространстве – идеально круглая, неподвижная. Кроме нее здесь ничего нет, и в том, что я нахожусь в ней, чувствуется нарушение гармонии этого места, где не существует понятия пространства и времени. На гладкой поверхности капли возникает рябь, вода приходит в движение и выталкивает меня наверх. Я пытаюсь сопротивляться, мне нравится быть здесь, в этом просто устроенном мире, но я ничего не могу изменить. Край водяной капли все приближается, волнение на поверхности усиливается, мелкие волны становятся все выше. Когда я достигаю границы жидкой сферы, на ней уже бушует настоящий шторм – меня охватывает паника, я хочу вздохнуть,
***
Вокруг была пыль.
Я сел, и кровать негромко скрипнула. Я посмотрел на свои руки, сложенные на животе, и понял, что полностью одет. Постель была застелена и покрыта тонким слоем пыли. В пыли была вся комната – гостиничный номер с нехитрой обстановкой, которую равномерно покрывал серый ковер микроскопических пылинок. Еще раз взглянув на руки, я понял, что мои запястья покрыты той же самой пылью. Машинально отряхнув тыльные стороны ладоней, я поднялся на ноги и посмотрел на свое отражение в зеркале на противоположной стене.
Какой дурацкий костюм. Я попытался припомнить, где же меня угораздило его купить, но мысли разбегались в стороны. Обстановка в номере была гнетущая, я вдруг ощутил себя словно в склепе. Повинуясь порыву, подошел к двери и нажал на ручку – закрыто. Скинув остатки сна, сконцентрировался. Ага, защелка. Дверь была заперта изнутри – я повернул рычажок и снова попробовал открыть – она распахнулась, и в помещение ворвался поток свежего воздуха, взметая пыль вверх. Я шагнул наружу.
Длинный гостиничный коридор уходил далеко по обе стороны от моего номера. На двери я увидел три восьмерки – металлические цифры, одна за другой. Коридор был самый обычный, с ковролином на полу и встроенными в потолок лампами, но с ним было что-то не в порядке. Прищурившись, я постарался понять, в чем дело. Повернул голову налево, затем направо – ощущение не уходило. Тогда я закрыл за собой дверь и направился вперед. Как только сделал пару шагов, чувство неправильного усилилось до степени узнавания – я понял, что коридор изгибался вправо и вверх, словно его вывернул и согнул какой-то исполин движением, которым выжимают мокрую тряпку. Но при этом я мог видеть, где коридор заканчивается, словно свет, проникающий сквозь двери в его конце, тоже изгибался, следуя контурам стен и пола. Охваченный очень странным и ни с чем не сравнимым чувством, я направился вперед.
По мере продвижения я обнаружил, что изогнутая структура коридора никак не влияет на центр тяжести. По моим ощущениям, сейчас я уже должен был двигаться под углом в тридцать градусов к горизонту, однако тело мое держалось прямо. Я чувствовал себя словно белка в колесе, мне казалось, что перемещаясь, я подстраиваю под себя весь мир, отталкиваю его ногами, заставляя крутиться, как грызун, приводящий в движение свою игрушку.
Переполняемый этими необычными ощущениями, я достиг двери и попал в просторный холл, в одной из стен которого имелось большое панорамное окно. Невероятная картина виднелась по ту сторону стекла. От нее невозможно было оторваться.
Весь мир изгибался подобно только что пройденному коридору. Я видел, как уходит вправо и вверх земля со стоящими на ней домами, улицами, парками и совсем крошечными с высоты жителями. Все, до чего мог дотянуться мой взор, изгибалось вправо и вверх, подчиняясь какому-то непостижимому закону. Я потряс головой, пытаясь сбросить наваждение, но это ничего не изменило. Поняв, что продолжать наблюдение не имеет смысла, повернулся и вызвал лифт. Дожидаясь кабины, я размышлял о том, что все это значило. Как вообще я тут оказался? И вся эта пыль. Внезапно я понял, что ничего не могу толком вспомнить
Пока я ехал вниз, голову мою не посетило ни одной мысли. Внутри меня ощущалась какая-то пустота, и эта пустота требовала заполнения. Выйдя в суету первого этажа гостиницы, я почувствовал себя в ней тибетским горным отшельником – столь же неуместным в этой мешанине звуков, движений, разноцветных одежд и эмоций. Люди спешили по своим делам, совершенно не обращая внимания на искривленный мир вокруг них. Я начал двигаться вперед осторожно, как официант с полным подносом бокалов шампанского на оживленной светской вечеринке, хотя людей в лобби было совсем немного. Мне казалось, что я улитка, попавшая в муравейник – вокруг меня сновали деловито его хозяева, не обращая на странное существо никакого внимания, проносились мимо быстрее, чем я успевал их заметить. Путешествие к стеклянным дверям парадного входа показалось мне маленькой вечностью. Наконец, я вышел на улицу и остановился, не представляя, что делать дальше.
В голове по – прежнему была звенящая пустота, но внутри меня теперь образовалась необъяснимая жажда, неосознанное стремление что-то сделать, или найти… Да, пожалуй, найти. Я должен найти кого-то, но я не представляю кого, и где искать…
Повернув направо, я направился вниз по улице, которая, подчиняясь вездесущему закону искривления, изгибалась вправо и вверх так, что дальний ее конец нужно было рассматривать, задрав голову. От этого появилась тошнота, и пришлось отвести глаза, уставившись себе под ноги.
Стараясь не всматриваться в перспективу, я шел, глазея на витрины и вывески проспекта, на который выходили стеклянные двери моей гостиницы. Все-таки, как я в ней оказался?
Мысль родилась и тут же канула в вечность. Я увидел на другой стороне переулок, наполовину скрытый от взглядов почти облетевшими каштанами, и направился в подземный переход. Почему-то мне захотелось посмотреть, что там, между старых домов, выкрашенных желтой краской. Я спустился вниз, прошел мимо слепого музыканта с собакой, вслушиваясь в звуки скрипки. Он играл знакомую и немного грустную мелодию. Кажется, это была песня – песня про осень и разлуку, но её слова мне так и не удалось вспомнить. Я вышел на другой стороне проспекта и не спеша двинулся под каштаны, в узкий переулок с односторонним движением. Здесь было тихо и спокойно, и мысли мои снова встрепенулись, поднимаясь со дна сознания на поверхность.
Почему я ничего не помню? Не помню очевидных вещей, например, где был вчера, или…
Я начал ощупывать свой костюм – сунув руку во внутренний карман пиджака, выудил оттуда документ и раскрыл его. Человек на фотографии был очень на меня похож, его звали Константин Васильевич Безумцев. Очень интересно. Листая свой, хотя полной уверенности в этом у меня не было, паспорт, я продолжал двигаться вперед, дважды свернув вправо и один раз налево. Женский голос вывел меня из задумчивости. Он зацепил крючком пыльную ткань, которая покрывала мои воспоминания, и сорвал ее, обнажив целый сонм связанных между собой образов, запахов, ощущений и чувств. Я вскинул голову.
Вера сидела за столиком с чашкой горячего черного кофе в руке. С ванилью. Я был в этом абсолютно уверен. Она всматривалась в темный проем двери ресторанчика, явно ожидая кого-то, кто вот-вот должен был оттуда выйти.
– Костя!
Она снова позвала… меня? Я еще раз посмотрел в документ, желая убедиться. Ноги сами понесли меня вперед, и я предстал перед ней неожиданно и бесцеремонно, вызвав у нее удивление и растерянность.
– Костя?!
Я улыбнулся. Не потому, что так было нужно, а в ответ на ее чуть виноватую улыбку.