Егерь: Назад в СССР 3
Шрифт:
— Спасибо!
Я почувствовал, как на мои глаза наворачиваются слёзы стыда и облегчения. Я был так благодарен Кате и стыдился того, что недавно подумал — о жёсткости и деловитости медиков.
Мы вместе поднялись наверх, в палату.
— Идём, батя! — сказал я и помог отцу подняться на ноги.
С другой стороны его подхватил санитар. Мы медленно пошли к лестнице.
— Может быть, носилки? — спросил Молле.
— Не надо, — ответил отец. — Ногами пройдусь.
Мы уложили его в кузов. Я осторожно укрыл отца одеялом,
Постоял минуту, глядя на чёрные стволы лип и глубоко вдыхая холодный зимний воздух. Чуть-чуть успокоился и сел за руль.
— Здесь недалеко аптека, — сказала Катя. — Надо сразу заехать за лекарством. В Волхове его может и не быть. Дай мне, пожалуйста, рецепт.
Я достал из кармана рецепт и деньги.
— Поехали налево, там аптека на углу. А потом я покажу тебе, как выехать на набережную.
Наверное, Катя почувствовала мою растерянность и взяла ситуацию в свои руки. Ей, как медику, это было привычно и понятно. Какое же счастье, что в моей жизни есть Катя, подумал я.
— Вот здесь останови, — попросила Катя и легко выпрыгнула из машины.
Я взглядом проследил, как она скрылась за дверью с надписью «Аптека».
— Как ты, батя? — спросил я отца.
Он ответил не сразу, некоторое время хрипло дышал. Потом я услышал:
— Хорошо. Весной пахнет. Спасибо, что забрал меня, не оставил там.
Он приподнялся, опираясь локтем на матрас.
— Я всё понимаю. Недолго мне осталось, Андрюха. Постараюсь не задерживаться.
— Батя, не говори так, — попросил я. — Всякое бывает. Я читал.
И начал глупо и беспомощно шарить в памяти, пытаясь отыскать — что я читал о чудесных исцелениях.
— Брось, — ответил отец и снова опустил голову на матрас. — Андрюха! Забери меня к себе! Не хочу в квартире лежать, мать с Ольгой пугать. Им и так несладко придётся. А ты уже взрослый, выдержишь.
Отец говорил так, словно давно выносил эту мысль. Наверное, так оно и было. Он давно понял, что врачи ему не помогут.
— Батя, ты же знаешь — мама всё равно тут же примчится.
— А ты её не пускай! Вон, Катя тебе поможет. Я её сам попрошу. А матери не позволяй оставаться. Навестит — и назад. Понял?
— Понял, — сказал я, уже соглашаясь.
А как я мог спорить? Свалить ответственность с себя на плечи матери и сестры?
Катя вернулась, держа в руках коробку с ампулами и несколько шприцов.
— Мы едем в Черёмуховку, — сказал я ей. — Отец хочет побыть у меня.
Катя задумалась только на мгновение.
— Правильно. Поехали.
Всю дорогу Катя, полуобернувшись на сиденье, разговаривала с отцом. Я сосредоточился на управлении машиной, стараясь не прозевать нужные повороты. За громким звуком мотора я почти не слышал, о чём они говорят, до моего слуха долетали только отдельные слова.
На трассе до Киселёво я в какой-то момент почувствовал, что почти засыпаю. Это была не усталость, а сброс нервного напряжения, в котором я находился со вчерашнего вечера.
Я резко тряхнул головой, широко раскрыл глаза и сбавил скорость.
— Возьми, Андрюша!
Катя протягивала мне бутылку лимонада «Буратино».
— Выпей побольше. Сахар прогонит сонливость.
Я остановил машину. Достал из кармана ключ от дома и поддел им жестяную зубчатую крышку на бутылке. Сделал несколько больших глотков.
Пузыри углекислого газа ударили в нос, я не удержался и чихнул. Холодный лимонад, и в самом деле, прогнал сонливость. Я протянул бутылку Кате.
— Выпей ещё, — сказала она и погладила меня по руке.
В этом простом жесте было столько заботы и внимания, что у меня перехватило горло.
Я сделал ещё пару глотков, приоткрыл водительскую дверь и с наслаждением втянул в себя свежий зимний воздух.
— Я думаю, Иван Сергеевич, вам будет лучше у нас в медпункте, — сказала Катя. — Там есть отдельная палата и врач. А мы с Андреем будем дежурить по очереди. Заодно я помогу Трифону Алексеевичу с приёмом больных.
— Да, Катюша, — тихо ответил отец. — Но сегодня можно мне побыть в доме? А завтра переедем в медпункт.
— Хорошо, конечно.
Я хотел угостить лимонадом отца, но Катя покачала головой.
— Газированные напитки нельзя. Нужно немножко потерпеть до дома. У меня с собой куриный бульон в банке — только разогреть.
Я допил лимонад, сунул бутылку под сиденье и снова завёл двигатель. Мы тронулись в сторону Черёмуховки.
Въехав в деревню, я остановился у сельсовета. Нужно было позвонить маме.
Фёдор Игнатьевич опять был на месте.
— Андрюха! — удивился он. — Так быстро? Как отец.
— Вот, привёз сюда, — ответил я. — Решили, что здесь ему будет лучше. Можно я в Волхов позвоню?
— Что ты спрашиваешь? Звони, конечно! А я пока пойду, с твоим батей поздороваюсь. Как Серёжка-то? Не хулиганит?
— Пока не жалуются. Вы отвезите его, пожалуйста, на автобус, как договаривались. Я сегодня не могу отца оставить.
Вчера мы с Фёдором Игнатьевичем договорились, что он отвезёт Серёжку на автобус после уроков.
— Конечно, как ты его оставишь одного! Отвезу, и разговору быть не может!
— Да он не один, — сказал я. — С нами Катя приехала. Но всё равно.
— Отвезу, отвезу! Звони, а я пока пойду — перекурю, да поздороваюсь. Серёжке-то сказать, что батя его здесь? Пусть зайдёт?
— Не надо, — покачал я головой. — Завтра зайдёт после школы.
— Ну, ладно.
Фёдор Игнатьевич вышел, а я подтянул к себе телефон.
Мама была на работе. Я позвонил прямо туда и долго ждал, пока заведующая Раиса Максимовна позовёт маму к телефону. Наконец, в трубке раздался мамин голос: