Египетские приключения
Шрифт:
Поднялся ветер. Через несколько мгновений пойдет дождь. Мена подошел к своему сундуку и достал оттуда сирийскую одежду, к которой египтяне относились презрительно. Он ревностно относился к своей одежде, но в Сирии в это время года было необходимо носить теплые вещи. Когда цистерны наполнялись водой, эту одежду обычно стирали.
Абишуа появился на пороге как раз в тот момент, когда начался дождь. Мена учтиво поклонился ему. Одной из его обязанностей было поддерживать достоинство Абишуа как царя, хотя сам Абишуа не требовал поклонения к себе, особенно после того, как
– О, мой бог, мой царь, что привело тебя в мой бедный дом? – сказал Мена, низко кланяясь, но не из уважения, а чтобы все видели, как он выполняет свои обязанности. Иерусалим, расположенный на узком горном хребте за стеной из грубо отесанных камней, был сильно перенаселен, даже царю было трудно оставаться незамеченным.
За оглушительным раскатом грома полил дождь, и Мена не разобрал ответа Абишуа. В полутьме он мог увидеть, как тот что-то показывал руками, а потом взмахнул ими, как безумный, над головой и затем ударил о землю своим жезлом. Мена привык к таким сценам, которые повторялись слишком часто, по мере того как старик слабел и, таким образом вымещая свою злость, искал виноватых в собственной немощи. Презирая подобные излияния, он все же заставил себя подойти к старику, чтобы слышать его, и почувствовал, как ему в руку положили что-то квадратное и тяжелое.
– Посмотри на это! – кричал старик. – Читай это. Я уверен, что Абди-Хита мертв и никто не интересуется нашей судьбой!
Он схватил себя за бороду и начал вырывать ее с таким бешенством, что, если бы у него хватило сил, он вырвал бы ее с корнем.
Мена ощупал то, что ему дали, и узнал небольшую глиняную табличку. На мгновение у него в голове молниеносно пронеслась невероятная мысль: неужели посыльный нашел какой-то секретный путь в стене. Как начальник гарнизона, он знал совершенно точно, что ни один незнакомец не входил в Иерусалим в течение нескольких дней. Кроме того, он лично отправил группу солдат, чтобы обыскивать холмы на тот случай, если на дороге появятся грабители. Он поднес табличку к окну и начал разглядывать многочисленные мелкие знаки, нацарапанные на ней, когда глина была еще влажной. Он не очень хорошо мог читать на этом языке, но в первых же строчках сразу узнал что-то знакомое. «Мой отец, хозяин всех земель, – читал он, – мой бог, дыхание моей жизни… Семь раз я падаю перед моим царем, я, Мена, пыль под твоими ногами».
Было написано намного больше, но Мена не стал читать. Слишком хорошо он знал цветистые комплименты, и в конце – предложение, полное отчаяния, начинавшееся словами: «Земли моего хозяина и фараон погибают». По ночам он размышлял над своим посланием, делая исправления то здесь, то там, воображая, как фараон получит его и скажет: «Наверняка кто-то, находящийся около фараона, вспомнит Мену и то, что он не уступит мнимым страхам».
Мена смотрел на свое письмо к фараону, которое написал сам и поручил худому гонцу доставить его, добавив хорошую плату золотом из своей казны. Он ничего не говорил. Он только пошатывался из стороны в сторону, и от гнева у него кружилась
– Как это письмо попало сюда?
– Его нашли на дороге! – воскликнул Абишуа. – Его выбросил этот негодяй, как какой-то кусок грязи. Фараон бросил нас, иначе он не посмел бы так сделать.
– Никогда этому не поверю! – уверенно заявил Мена. – Разве наш добрый царь не послал нам людей?
– Всего лишь пятерых! – сказал Абишуа презрительно. – И вас здесь стало одиннадцать. А я вынужден давать Беле воду из колодцев для пастухов и забирать дочерей у вождей кочевых племен в гарем фараона. Без отряда солдат я больше не могу продолжать все это.
Все, что сказал Абишуа, было истинной правдой, и торговля умирала, потому что дороги были не безопасны для путешественников, которых не сопровождали солдаты. Оливковые рощи в горах выращивались только благодаря тому, что Абишуа насильно отправлял туда солдат. Хотя еще не было открытой войны, люди исчезали, а отдаленные владения загадочно опустошались. Некоторые жители Иерусалима пожелали бросить горы и присоединиться к кочующим пастухам и даже заключить соглашение с ними. Во главе этих людей стоял племянник царя, Бела, который, как слышали, говорил, что дань египетскому фараону тяжела для людей и у них нет возможностей противостоять вождям кочующих пастухов. Все знали, что Бела послал за дочерью вождя пастухов и что посыльные вернулись ни с чем, а потом их посылали еще раз, чтобы они договорились об условиях. Было даже естественно предположить, что жизнь Абишуа и египетского гарнизона обсуждалась с вождем.
Все это было еще достаточно свежо в памяти Мены, когда он разговаривал с Абишуа, пытаясь вселить в старика хоть немного чувства царского достоинства, которое отделяло его от простых людей и от смерти.
– Позвольте мне, по крайней мере, переслать это письмо в Газу, – попросил Мена, – пока станет известно, что гонец не доставил наше послание.
– Уже все знают! – воскликнул Абишуа, заламывая руки. – Это человек Белы нашел табличку, и все в городе говорят о том, что Египет нас бросил.
«Люди могут поднять бунт, – подумал Мена. – И тогда им всем придет конец». То, что Бела распространил эти новости, уже само по себе доказывало, что он хотел воспользоваться безразличием Египта. Он уже сегодня вечером мог подослать убийцу к Абишуа. А завтра или через день дом капитана, возможно, будут штурмовать и Бела договорится с грабителями с гор. Как не повезло, что не солдаты Мены нашли это письмо, но что случилось, то случилось. На улице шумел дождь.
– Тотмес! – Мена быстро встал между Абишуа и дверью и вызвал молодого воина из внешнего помещения. – Цистерны уже наполнились?
– Не очень полные, но на десять дней питьевой воды хватит.
– Это хорошо. Отведите царя Абишуа и закройте его в башне. Поставьте одного солдата для охраны и возвращайтесь ко мне.
Через час зайдет солнце, и пройдет еще некоторое время, прежде чем слуги дворца заметят отсутствие их царя. Скорее всего, они подумают, что Абишуа задержался после разговора с Меной, обычно сопровождаемого вином, которое они пили для храбрости. У него есть несколько часов, чтобы предпринять кое-какие меры, пока старый царь еще властвует.
Молодой Тотмес вернулся и стоял перед Меной. Воспитанный в гарнизоне, он был сыном солдата и одной из местных женщин, хотя внешностью походил на чистокровного египтянина. Это было главной причиной, почему Мена взял его в свой отряд, можно даже сказать, усыновил, так как видел в нем самого себя в молодости. Он вспомнил то время, когда его посадили в кувшин для воды, погрузили на осла, и таким образом он проник на Иоппу. То было счастливое время, и он мог только завидовать Тотмесу, у которого еще вся жизнь впереди.