Его-Моя биография Великого Футуриста

Каменский Василий Васильевич

(Это из Его лекции о словотворчестве).

Вчить-карм

Раз в вечер из-синя-изумруднаго мая — когда лилово в долинах уральских пахли травоцветенья, а небо казалось васильковоглазым шатром — я и Василий (у себя на Каменке) поднялись на гору Цингал.

Сели на самой вершине.

Он взметнул головой, вздохнул, улыбнулся высоким горизонтам.

Может быть вспомнил он о полетах над синими коврами земли из старинного шелка Китая.

Может быт услышал

он зовный зов океанских волн приливающих для отдыха к скалистым пристаням.

Или может быть узнал он сердцем глаза той, что осталась там ждать.

Есть страна Дания Есть страна дальняя Есть имя Анния Есть имя — Я. В пальмах раскинута Синь — Океания Синь — Апельсиния Синь — Облака. Где то покинута Девушка с острова — Острая боль глубока. Девушка Анния мною покинута Жить и томиться В шатре рыбака. (Девушки босиком)

Он еще вернется к ней: Поэт-Птица, мексиканская птица Хоулн-стэй.

Он сам написал повесть-Любовь Наездницы — где Поэт с крыльями увидел душу свою в птице и птица Хоулн-стэй стала его и возлюбленной, его Юннэ — судьбинной птицей.

Мимо нас в долину пролетела ласточка.

Он крикнул ей:

— Вчить-карм.

Я мог бы спросить Его о значении этих слов, но почувствовал, что не надо.

Я почти понял.

Мне кажется, что рожденье слов является разрывностью соединенной воли двух творчеств.

Линия острого Налёта ласточки близко и встречная стрела глаз Поэта, наблюдающого полёт, в творческом пересечении дают звук:

— Вчить.

Линия отлёта и мгновенный взмыв вверх и испуганный резкий поворот кидают отзвук:

— Карм.

Творчество ласточки заключалось в рисунке движенья и в свистящем шуме, рассекаемого крыльями воздуха.

— Вчить-карм.

Творчество Поэта возникло на точном определеньи звуковой формы и на ритмическом соединеньи единого впечатленья, сконцентрированного волей верного мастера — песнебойца.

— Вчить-карм.

Так наивно — приблизительно я (скрывая от Поэта) объясню момент словотворчества, понимая ясно, что хризолитовая линия падающей звезды — объясненная словами — (да еще днем) будет походить на кишку вымотанную медведем из коровы.

А расчитывать на рыцарей чистаго искусства — чующих истину — скучно и им это — мимо — все равно — дальше.

Пожалуй я имею ввиду друзей и еще каких нибудь чудаков.

Ах — эти чудаки.

Только они (берутся откуда — из Гдетотамии) —

эти милые чудаки поддерживают всяческие открытья в искусстве молодости.

Это они — святые чудаки открывают — как гусята — розовые рты и в удивленьи ждут от футуристов щедрого питанья.

Чудаки отличаются от друзей бескорыстием и преданностью тайной и стойкой.

Как то Василий в Москве (1915) вместе с другом Давидом Бурлюком устроили лекцию о святых чудаках.

Но кажется чудаки не поняли что они — чудаки.

По крайней мере Д. Бурлюк вскинув лорнет спросил:

— Как же так Вася.

Потом привалил Маяковский и сразу же начал истерически читать стихи.

Стали слушать.

Недоразуменье выяснилось: лекция по жандармским правилам тех времен называлась — Война и Культура.

И это все вспомнилось в вечер мая на горе Цингал.

Я отдал траве Поэта.

Он обхватил траву, припал к земле и медленно — тихо сказал:

— Пью.

Солнце лилось апельсиново-закатно.

Пахло божественной безпечностью.

Поэт жил у нездесь.

Футуризм

Московская зима расцвела бурно.

Футуризм разлился океаном.

Василий Каменский, Давид Бурлюк, Владимир Маяковский, после ряда отчаянных выступлений (с Крученых и Хлебниковым) в Москве и Петрограде получили приглашены на гастроли по России.

В некоторых городах выступленья я организовал сам, а в иных — антрепренеры.

Маяковский ездил в яркошелковых распашонах, в цилиндре.

Давид Бурлюк — в сюртуке, с неизменным лорнетом с раскрашенным лицом, в цилиндре.

Василий Каменский — в коричневом костюме с нашивными яркими лоскутами, с раскрашенным лицом, в цилиндре.

Футуризм оказался в надежных руках этих трех экспрессов от Грядущаго.

Улицы Харькова. Одессы, Киева, Ростова. Баку. Тифлиса, Казани, Самары, Саратова и второстепенных городов оказались неменьше взволнованы, чем землетрясеньем.

Всюду театры были переполнены возбужденными массами.

Газеты встречали и провожали шумным треском столбцов всяческих критиков.

С залитых электричеством эстрад три гения от футуризма выкинули в море голов экстравагантной публики — сотни своих решительных лозунгов, закрепляя их стихами высшаго мастерства.

Триумфальное шествие трех Поэтов — Пророков — футуристов, чья солнцевеющая Воля, обвеянная весенней молодостью, — взвивалась анархическим знаменем Современности. — утвердило в десятках тысяч сердец Бунт Духа.

Старое искусство было чудесным предлогом для Проповедников Грядущаго, чтобы вместе с ним разрушить буржуазно-жандармский строй и создать новые формы Единого Культурного Человечества.

Умные — ясно и гордо понимали наши революционные жесты.

По внутреннему отсвету сияющих Истиной Глаз Слушающих,