Его Случайный Наследник
Шрифт:
— Баба Нюр. С тобой чай пить опасно для жизни! — наконец отвечаю, протирая с щек слезы.
— Та ладно, — бабуська попивает чайок как ни в чем ни бывало и бросает на меня острые взгляды.
— Баб Нюр. Вы о каком "подселенце" вообще?! Я чего-то не понимаю. Во мне что “чужой” живет? — прыскаю, смех у меня нервный, но фильм я помню, просто не уверена, что баба Нюра его смотрела.
— Нет, Алинушка, как раз что ни на есть “свой” в тебе живет. Поселился на ближайшие девять месяцев. Характерный пацаненок будет. В батьку. Сложно с ним тебе придется,
Голова идет кругом от бабкиных сказок. Мне дурно становятся, а глаза, наверное, размером с блюдцем в которое баба Нюра опять варенье накладывает.
— Мать твоя тоже кизил полюбила, когда тебя носила.
— В смысле?!
Спрашиваю, отложив ложку.
— Бабушка, хватит, а то мне уже кажется, что я в сумасшедшем доме. Не шути так. И так мне на голову многое прилетело, разгрести бы…
Выговариваю слова и в конце понимаю, что уже реву белугой.
— Арсений теперь будет мстить. А мажор, которому все можно и у кого папочка судья… Я даже на него заявление в прокуратору написать не смогу, если он со злом ко мне, понимаешь, баб Нюр?! Я его глаза помню злые, там за секунду все капилляры треснули.
Бабушка отвечает серьезно.
— Похорошела ты Алина, лицо округлилось, пропала худощавость и взгляд стал мягкий, как у кошки. Ритку сильно мне напомнила сейчас.
— Я реву, вот и отекла.
— Нет. Вспомни. Кто из нас на врача учится. Ну-ка быстро мне признаки беременности скажи.
Командует, принимаюсь отвечать, как на экзамене.
— В первом триместре признаками наступившей беременности могут являться головокружение, слабость, быстрая утомляемость, сонливость, тошнота. В основном по утрам, но также и в течении дня возможны приступы рвоты, которые так же могут потребовать стационарного лечения.
— Молодец, Вишневская. Пять за лекцию. И два за сообразительность. Самочувствие свое вспомни за последние дни. Что испытывала?
Прикусываю губу.
— Все симптомы, — отвечаю ошарашенно и заглядываю в теплые глаза, — баба Нюр. Этого быть не может. Предохранялся он. Все время.
— Таки все время? — закидывает в рот пастилу, жует старательно пока я напрягаюсь.
— Все время… правда он был очень напорист… — пока говорю краснею, щеки гореть начинаю.
— Да ты вещи своими именами называй. Я же не монашка. В свое время столько ухажеров было. Ух. Как вспомню, давала жару.
— Буба Нюр…
— Чего Баба Нюр, не “Нюркай”! В постели огонь мужик с тобой был, а стопроцентной защиты нигде нет. Особенно. Там, — поднимает указательный палец и показывает в потолок, с потрескавшейся штукатуркой, — в небесной канцелярии виднее.
— Латекс специально используется в предметах…
— Так, цыц, лекции мне свои не рассказывай. Могу сказать, одно. Латекс проиграл в битве на прочность твоему мужику. Вот и сейчас один ноль в его пользу. То есть плюс один в твоем животике. Если бы он и на следующее утро с тобой утехам придался, была бы двойня, но я одного вижу. Красавчик будет. Хватка
Прикладываю пальцы к вискам и задумываюсь. Не очень понимаю, о чем бабушка вещает. Не верю я до конца ее словам, хотя что-то в груди и отзывается. Интуиция кричит, что права она.
Могла я забеременеть?!
С защитой?!
Могла…
Даже фармацевтические корпорации не дают стопроцентной результативности на свои препараты.
А тут…
Когда у меня были месячные в последний раз?!
— Ешкин матрешкин!
Выдыхаю в шоке.
— О, дошло наконец!
— Баба Нюр. Я не думаю, что беременна…а что мне делать? Я… я …я не знаю что мне делать!
— Как не знаешь? Завтра утром пойдешь в женскую консультацию. У нас тут есть неподалеку. Моя старая знакомая работает там. Сейчас позвоню, впишет тебя в очередь, побудешь зайчиком, а то тебя еще и не примут, ну или через месяц только позовут. А тебе сейчас нужно. Погоди.
Баба Нюра поднимается и шаркающей походкой идет к шкафу, вытаскивает старую записную книжку с пожелтевшими от времени листочками.
Листает. Смачно плюнув на палец, проходит в крохотную прихожую, где стоит доисторический аппарат, медленно поднимает трубку. Набирает номер.
Пока я сижу и кусаю губы в неверии и отрицании.
— Клава, здравствуй! Не припоминаешь… Анна Ефремовна это. Хм… Ну, баба Нюра…
Резко замолкает, а до меня доходит быстрая речь на том конце провода, правда не разбираю, что именно говорят бабушке.
— Но вот и хорошо, что признала, рада, что у дочи твоей хворь навсегда прошла.
Опять молчит, слушает.
— Знаю, что обязана. Вот и звоню тебе. Помочь нужно одной хорошей девушке.
Опять молчит…
— Ну что ты, что ты, Клава, ты мне по гроб жизни не обязана. Не говори так. Но есть просьба.
— Все, что угодно! — говорят так громко, что даже я слышу.
— Так вот, моя просьба в том, чтобы ты к гинекологу записала.
Бабка смеется звонко.
— Да не меня! Ты чего!
— Девушку. Но мне нужно, чтобы она там была, желательно до обеда…
Опять молчит. Слушает ответ. На этот раз не слышу.
— А вот именно до обеда и нужно! Похлопотай. А я тебе больше не позвоню с просьбой…
Опять молчит, а мне почему-то кажется, что там кто-то плачет и быстро чего-то выговаривает бабушке.
— Через год замуж выйдет доча твоя. Не нагнетай. Хороший у нее молодой человек. И цветы его в вазу поставь. Не гоже так обращаться…
Глаза у меня на лоб лезут. Какие цветы?! Бабушка видимо совсем крышей едет.
— Те самые, которые он утром под дверью оставил. Все. Записывай на прием. Вишневская Алина. Карточка там ее должны быть. Если нет, новую организуй. Давай Клава. Утром пришлю я к тебе егозу одну.
Бабушка разворачивается резко и улыбается мне.
— Ну вот и все, Алинушка. С утречка пойдешь на прием. А пока у меня поспишь. Нечего тебе в университет возвращаться. День пройдет, да ночь переспишь с мыслями своими.