Его строптивая малышка
Шрифт:
– Приходило, конечно! Я все ждал-ждал, когда наконец ты начнешь втираться, еще немного и начал бы заниматься рукоблудием, – обвиняет меня Данил.
Он еще и не доволен, какая прелесть!
– И потом, мне сама идея нравилась. Вряд ли у тебя было бы много звездочек на погонах, и нагнуть какого-нибудь старшего лейтенанта и как следует отжарить… Меня так достали наши министерства, что я жаждал получить моральное удовлетворение!
Как обычно всех зайцев собирался поиметь, перевожу я.
– Так-таки и моральное, – усмехаюсь
Я подкалываю Староверова, но в его глазах загорается предвкушающий огонек.
– Еще как!
И обводит контур моих губ пальцем. Не удерживаюсь и кончиком языка повторяю его жест, и огонек перерастает в пламя.
– Какое звание тебе присвоим? – хрипло уточняет Данил.
– Полковник? – мой голос тоже садится, я уже в предвкушении.
– Если только подполковник, – ухмыляется он и огорошивает меня. – Но вообще, я майор.
У меня даже рот приоткрывается от удивления.
– Думаю, чтобы я мог требовать дисциплины и подчинения, тебя надо сделать капитаном. Капитан Долецкая. Звучит. Надо будет тебе форму добыть. Но это потом, а сейчас мы послушаем, как звучит сама капитан Долецкая.
Приподнявшись на локте и нависая надо мной, Староверов отправляется гулять рукой по моему телу, которое отзывается предательским выгибанием ей навстречу.
– Я еще помню твою самоволку там в кресле, – при этих словах глаза Данила темнеют. Видимо, впечатляющее воспоминание, и он припоминает старый пошлый анекдот: – Капитан Долецкая будет отрабатывать наказание задним числом, и рапорт я обязательно приму в устной форме. Можно приступать, капитан.
И капитан Долецкая послушно сползает вниз, не забывая кончиком языка рисовать дорожку по плоскому животу до самого основания уже полностью готового к любым приятным неожиданностям члена.
Во мне тоже оживают непристойные воспоминания того, какие уроки мне преподавал Староверов в той гостинице.
«Молодец Машенька, отсасываешь с душой. Сладкий ротик, нежный язычок».
Как учил майор Староверов, нежно обхватываю губами головку, полируя ее языком. Сбившийся ритм дыхания Данила подсказывает, что я все вызубрила на отлично.
С усилием посасывая, забираюсь губами все ниже, погружая член все глубже, и начинаю скользить по нему, не размыкая губ, а орган Данила напрягается все больше. Ласково поглаживаю бархатистые яички.
– Капитан, я чувствую, вы глубоко, – выдавливает из себя Староверов, когда мне удается заглотить до самого конца, – очень глубоко сожалеете о нарушении.
Рука Данила ложится мне на макушку и управляет ритмом и глубиной погружений, но я решаю немного разнообразить свой «рапорт». От меня не укрылось неравнодушие Данила к моей груди, и, подняв на него глаза, я укладываю член в ложбинку. Подобная ласка вырывает у Староверова прерывистый вздох, он не отрываясь следит за головкой
– Строптивый капитан Долецкая, эта инициатива нами поощаряется.
Вижу. Вижу, как запульсировала венка на шее, а если так?
И вытянув губы трубочкой, наклоняюсь к мини-Даниле, который из плена мягкой плоти утыкается прямо во влажные пухлые губы. Староверов не выдерживает моих экспериментов и толкает на спину.
– Смирно, капитан, – отдает приказ он, и я вытягиваюсь.
Поглаживая и целуя живот, Данил бормочет следующий приказ, он немного невнятный, но я разбираю:
– Разомкнуть строй.
Раздвигаю ноги, и проворные пальцы добираются до влажных складочек. А Староверов припадает к моим губам в требовательном поцелуе. Опять самовольничаю и позволяю себе «вольно». Приподнимаю бедра, надеясь, что вот-вот пальцы проникнут в меня, но слышу:
– Отставить! Кругом!
Перекатываюсь на живот и получаю легкий укус в ягодицу.
– Своевольная ты задница, капитан Долецкая. Для отработки становись!
Глава 47. Дедовщина
– Разрешите обратиться, товарищ майор… Ах, – я закусываю губу, потому что Данил продолжает инспекцию в главной ставке, пальцами потирая клитор.
– Разрешаю, – старший по званию забирается между припухших срамных губ и продолжает дразнить изнывающую капитана Долецкую.
– Я прошу рассмотреть возможность применения команды «вольно»…
– Не тогда, когда я проверяю ваши тылы, капитан, – Староверов ласкает напряженное колечко, слегка его разминая. – Еще вопросы?
– Никак нет, товарищ майор!
Какие уж тут вопросы, когда долгожданное проникновение наконец случается и вытесняет из моей головы все связные мысли вообще!
Если соседи уже собираются спать, то их ждет разочарование. Надеюсь, в гостинице все же хорошая звукоизоляция.
Второй раз для меня проходит как-то острее. Так хорошо мне не было, даже в ту ночь. Мне нравится абсолютно все. Все так, как надо. И руки, ласкающие меня, и губы целующие чувствительные местечки, и шепот Данила мне на ухо, будоражащий и вызывающий дополнительное волнение… И, когда для меня все заканчивается, я испытываю сожаление, очень хочется продлить эти ощущения, но у всего есть предел, и мое тело обмякает после бурного оргазма.
Впрочем, кое-кто во мне по-прежнему тверд, и, пользуясь моей расслабленностью, он таки форсирует мои тылы, которые не прекращал ласкать.
Я лишь сладко постанываю, позволяя погружаться в меня.
– У меня возникли сомнения в том, что нарушение не повторится, – хмыкает Староверов, падая рядом со мной на влажные простыни.
– Откуда такое недоверие, товарищ майор? – заплетающимся языком спрашиваю я.
– Есть стойкое ощущение, что капитан Долецкая не возражает против повторного взыскания.