Эх, Габор, Габор...
Шрифт:
— Ну, — приговаривал он, — а дальше что?
— Как это — «что дальше»? — возмущалась товарищ Маржинкова, но тут раздавался звонок из Брно, и директор Голуб кричал в трубку:
— Не дадите? Ах, не дадите? Ну и не давайте!.. Пожалуйста. Как угодно… Вы, товарищ Шимек, по-моему, простите, зазнались. Бюрократ вы, а не товарищ. Я буду жаловаться в Прагу… Что, что повторить? Что ты зазнался? Разве я сказал «зазнался»? У меня вот сидит свидетельница, ничего подобного я не говорил!.. Значит, дашь? Поставишь. Ну, ты золото. Бывай, Карел! Честь!
Потом он угостил Славку Маржинкову тёплым пивом из своей
— Всему своё время, — сказал директор Голуб, — и всему свои основания. В данное время и на данном месте главное звено — это плавка. Хочешь ещё пива?
Славка отхлебнула ещё пива и возразила, что и людей надо переплавлять или, там, закалять.
— Э, ты со мной не хитри! — сказал Голуб. — Ты мне, девушка, говори прямо, без фразочек. Попросту. Как ты сказала, переплавлять? Что ж, это хорошо. Переплавлять… Кто же возражает? Переплавляйте, сколько влезет. И сколько сумеете. А у меня правительственное задание. Чертовски важное. И я его выполняю. Если ко мне будут приставать ещё и с переплавкой людей — что ж, и это вынесу, но только ради хорошеньких глазок. Да ты что это? Эй-эй, плакать-то зачем? Так чего вы, собственно, хотели? Школу для цыган? Что ж, это… хорошая инициатива. Такой инициативы, да ещё со стороны масс, стыдиться нечего.
Славка утёрла слёзы и посмотрела на него примирительно, но не примирённо. Директор Голуб вдруг понял, что от неё не отделаешься. Тогда он набрал две цифры внутреннего телефона и начал орать:
— Отдел повышения квалификации? Сколько раз я тебе говорил, Малина, чтоб была цыганская школа, — а где она? Вот теперь мне нагоняй из Праги… За что? А за то, что я для вас делаю! Я вас больше покрывать не стану. Меня тоже никто не покрывает… Отставить всё, все силы бросить на школу для товарищей цыган… Чего опять у вас нет? Учителя? Ну, так я вам его достану. Всё я доставай, даже учителей для цыганских школ… Малина, ты меня до инфаркта доведёшь! Честь!
К тому же времени относится и разговор Славки Маржинковой с неким педагогом, чьё имя мы оставим в секрете. Педагогу поручено было обеспечить школу учителями, но вместо этого он произнёс перед Славкой Маржинковой солидную и учёную речь, из которой можно привести следующие выдержки:
— Самое ценное, чем обладает человек, это его энергия, — говорил учёный педагог, окутываясь облаками табачного дыма. — Мы прилагаем усилия к тому, чтобы не расходовать зря продукты питания, электрический свет, воду и уголь, но не научились ещё беречь человеческую энергию. Вы, такой прекрасный человек, человек, полный энтузиазма и динамичности, собираетесь легкомысленно расточать самое ценное, что есть в вас: вашу энергию. И на что?.. На бесплодную, ненужную попытку, скажем прямо. Как педагог могу вам сообщить: цыгане — перелётные птицы. Вы не прикуёте их к парте никакими цепями…
— Цепями и не надо, — вставила Славка.
— Чем же тогда? — спросил педагог. — Добрым словом, или как там это называют? Взгляните мне в глаза. Какую цель вы преследуете? Только откровенно?
— Я хочу учить цыган.
— Я буду искренен с вами, — промолвил педагог. —
— Какой же у меня вид?
— Вам бы манекенщицей быть, — изрёк педагог.
И вот в один прекрасный день Славка Маржинкова начала останавливать на стройке людей со смуглой кожей. Среди них попалось несколько болгар и один монтажник с Малой Страны в Праге, по фамилии Демартини, и она отпустила их с извинениями. Но с цыганами она повела себя решительно. Спросила с ходу, какая разница между равниной и низменностью, и на это никто из них не мог ответить.
— Как пишется «кнут» — через «т» или через «д»? — задала Славка следующий вопрос, вытаскивая блокнот.
— Кнут? — удивился один цыган. — А при чём тут кнут, товарищ?
Славка записала в блокнот его фамилию и мягко сказала:
— В воскресенье, первого марта, в девять утра мы открываем школу. Твоё место будет на второй парте у окна. С кем ты хочешь сидеть?
Все сказали, что хотят сидеть с Аранкой Мольнар, но Аранка в школу вообще не пошла: двадцать восьмого февраля она пошла в родильный дом.
В школу записалось сорок учеников различного возраста. Младшему, Ференцу, было только восемь лет, старше всех был Франц Иосиф. Он получил это прозвище за разительное сходство с покойным государем императором; поистине, судьба не жаловала беднягу монарха. Цыгану Францу Иосифу было шестьдесят три; ходили слухи, что он убил жену еврейским семисвечником и больше не женился.
Открытие школы было торжественным. На возвышении сидел президиум, в том числе учёный педагог и директор Голуб, который с умилением взирал на Славку Маржинкову. Директору импонировал всякий, кто умел из него что-нибудь да выколотить.
Было воскресное утро, немного задымлённое, по-мартовски неясное; на стене красовался алый транспарант с надписью золотом:
«Человек — это звучит гордо».
Педагог не преминул по этому поводу бросить горькое замечание:
— Прекрасные, великие слова, — но почему этому человеку не дают поспать в воскресенье?
— Ну и спали бы себе, — с тихой яростью ответил ему Голуб.
— Вы и так спите круглый год! Да есть ли для вас хоть что-нибудь святое? Кроме святого Тадеуша, которому вы недавно поставили вот такую толстенную свечу?!
И Голуб показал руками, какой толщины была свеча.
Потом на возвышение поднялась Славка Маржинкова с фиалкой в волосах и со вступительной речью в руке. Она говорила о буковках, о том, сколько слов можно сложить из них и зачем надо человеку знать, откуда взялись реки на свете, и звёзды, и почему зелены деревья, и почему после ночи всегда наступает день.
Все хлопали, а педагог — больше всех. Потом президиум ушёл наслаждаться выходным днем, а Славка Маржинкова написала на доске букву А.
На первой парте сидели рядышком Габор большой и Габор маленький. Красивые и серьёзные.
Рано утром Габор большой вымыл Габора маленького, и оба пели во время этой процедуры. Ещё они облились духами «ша-нуар», а теперь весь класс пах духами «ша-нуар» и астрами, которые прислал из своего садика сам директор Голуб.
На перемене после первого урока Габор большой поучал Габора маленького: