Эхо Мертвого озера
Шрифт:
Форум – одно из немногих мест, где я могу открыто говорить об отце и никто не осуждает и не стыдит меня. Я как раз отвечаю на вопросы про Мэлвина и поддразниваю форумчан новой информацией о нем, когда приходит сообщение от мамы: просит вернуться домой. В голове эхом отдаются отцовские фразы из письма: «Позволяет себя контролировать? Беспрекословно тебе подчиняется? Ты вообще позволяешь ему быть самим собой?»
Я игнорирую мамино сообщение и продолжаю постить на форуме.
3
Гвен
На
Обычно это успокаивает, но не сегодня. И я знаю почему: из-за пресс-релиза «Ангелов». Я знаю, они не отступят. Спокойствие, которым мы наслаждались последние несколько месяцев, оказалось лишь короткой передышкой, а не началом мирной жизни.
Со вздохом возвращаюсь в кабинет, включаю компьютер и первым делом ищу в поисковике Леонарда Варруса. О нем много информации. Неудивительно, учитывая, что его дочь стала одной из первых жертв Мэлвина. Статьи, которые я читаю, именно такие, как и ожидалось: грустные воспоминания об энергичной молодой женщине, полной надежд и мечтаний, чья жизнь оборвалась трагически и жестоко.
Тяжело это читать, зная, что ее пытали и убили в моем гараже, когда мы с детьми, скорее всего, были в нескольких ярдах от нее. Еще тяжелее читать про боль человека, потерявшего единственного ребенка. Это ужас, с которым не смирится ни один родитель. И хотя я всего лишь читаю о чужом горе, грудь сжигает тревога.
Чтобы успокоиться, беру телефон и открываю приложение, отслеживающее местонахождение детей. Оба в школе, в безопасности. Это немного успокаивает, и я продолжаю поиски.
Прогоняю имя Леонарда через несколько полулегальных программ Джи Би. Пока они работают, переключаюсь на отчет для босса. Я почти заканчиваю, когда раздается тревожный сигнал телефона. Смотрю и чувствую, как волна холода накрывает меня и растекается по позвоночнику.
Срочная новость из школы Кресент-Вью. Поступили сообщения о стрельбе в кампусе. Полиция уже приехала, школа оцеплена. Мы будем сообщать новую информацию по мере поступления.
Меня охватывает ужас. Это же школа Коннора и Ланни.
Хватаю ключи и бегу.
Я не могу подъехать к школе. Подъездные дороги уже перекрыты шлагбаумами и заблокированы полицейскими машинами – их так много, что не сосчитать. Есть и машины «Скорой помощи». Сирены молчат, но фары мигают. Ждут, когда вынесут раненых.
При мысли об этом меня тошнит от страха. Мне нужно знать, в чем дело. Знать, что с моими детьми все в порядке.
К машине подходит молодая полицейская. Я опускаю стекло.
– Что происходит? – Голос срывается, я на грани паники. Сглатываю комок в горле и стараюсь взять себя в руки.
– Мэм, кто-то из ваших родственников здесь, в школе?
– Сын и дочь.
Я вся дрожу. Мне уже приходилось переживать
– Мне пришло сообщение о выстрелах. Что происходит?
– Все верно, мэм. Школа оцеплена, – отвечает полицейская.
Она пытается успокоить меня и казаться невозмутимой, но я вся наэлектризована и готова кричать. Хочется выскочить из машины и помчаться в школу. Хочется что-нибудь сделать. Хоть что-то. Воздух гудит от сирен: вторая волна машин «Скорой помощи». Они паркуются немного дальше. Я понимаю, что даже если в школе сейчас стрельба, даже если мои дети лежат раненые и беспомощные, никто не поможет им мгновенно. Нет, только когда полицейские найдут стрелка.
– Стрелок еще там?
Ушам своим не верю, что спрашиваю об этом. Что речь о школе, где учатся мои дети. Как такое вообще возможно? Почему до сих пор не придумали, как покончить с этим?
– Мы пытаемся разобраться. – Это все, что она может сказать. – И просим всех родителей ехать в общественный центр и ждать. После эвакуации учеников привезут именно туда.
Она отодвигает заграждение в сторону и указывает на большое кирпичное здание в конце квартала. Парковка уже забита внедорожниками и фургонами репортеров.
Я еду куда велено и паркуюсь на свободном месте. Оглядываюсь на других родителей, направляющихся к входу. У всех похожее выражение лица: шок, ужас, паника. Журналисты толпятся в сторонке, пока еще уважая личное пространство родителей. Но это ненадолго, знаю по опыту.
Хватаю телефон и открываю приложение. Метки указывают, что дети все там же: школа Кресент-Вью. Но это не значит, что они и в самом деле там. На учебных занятиях по эвакуации их учат отключать телефоны или выбрасывать, если это может выдать местоположение. Дети могли убежать и оставить мобильники в школе.
Если б я могла попасть в школу и спасти их, так и поступила бы. Если б могла пробраться в кампус и не быть пойманной полицией, уже попробовала бы это сделать. Но остается только сидеть и ждать. Ненавижу чувство беспомощности. Я привыкла действовать. Привыкла противостоять опасностям. Но прямо сейчас я могу только закрыть глаза и снова и снова шептать про себя: «Пожалуйста, пусть с вами все будет хорошо. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
Как раз в этот момент телефон гудит: сообщение. От Ланни. Сердце подпрыгивает в груди.
Заперлись в классе. Кто-то стреляет в школе. Я в порядке. Люблю тебя, мама.
Впиваюсь взглядом в экран, испытывая одновременно облегчение и ужас. С ней все в порядке, слава богу. Но она по-прежнему в опасности. А я ничего не могу сделать… Ненавижу это чувство беспомощности.
Начинаю набирать ответ, но внезапно понимаю: это может быть опасно, если Ланни не выключила звук. Хочу написать Коннору и убедиться, что он тоже в порядке, но не делаю этого по той же причине. Нельзя выдать его местонахождение, если он скрывается.