Эхо поющих песков
Шрифт:
Таул Хетт.
Довольно молодой и удивительно нескладный, сутулый и со слишком длинными руками, военный министр не отвел глаза. И не стал раскланиваться, как и участвовать в деланно оживленном обсуждении. И он, и Тамила знали, что оно ведется исключительно для королевы. И только до тех пор, пока она не покинет комнату. Зачем расстраивать впечатлительную нездоровую женщину кошмарами большой политики?
— Что с обнаружением лагеря северян? — Она слышала чуть скрипящие нотки в собственном голосе, и все же не могла не спросить. Это не та угроза, от которой можно отмахнуться.
Равномерный гул вновь стих и, судя по дружному вздоху, все головы повернулись в сторону трона.
— Наша разведка работает день и ночь, но лагерь пока не обнаружен.
Едва слышный смешок с правой стороны. Кажется, там сидел главный казначей. Наверное, припомнил суммы, регулярно выделяемые на тренировку разведывательных групп, и не смог сдержать чувств. Казначеем королева была довольна. Конечно, он воровал, но в пределах разумного, пресекая попытки других неравнодушных запустить обе руки в казну. Одна ещё куда не шло, но две это уже перебор.
— Мы предполагаем, что они скрываются где-то в отрогах Темного Хребта, — добавил Хетт, чуть помедлив.
Королева все же позволила себе усмехнуться одним уголком губ, но кивнула. Едва заметно, дав понять, что он был услышан, но без излишней благосклонности. Такие кивки носят едва ли не первостепенную важность в арсенале царствующих особ. И иногда она от души ненавидела протокол и просто все правила, запрещающие напрямую спросить — чем заняты его подчиненные, если уже не первую неделю не могут выполнить довольно простое задание?
«Где-то в отрогах Темного Хребта»…
Это она могла предположить и без разведки. Вряд ли северяне умеют дышать под водой, поэтому в глубинах моря их искать бессмысленно. Прибрежная коса не так велика, чтобы полторы сотни вооруженных чужаков смогли больше месяца жить там, не привлекая внимания. Пересечь её не так сложно, но в тех местах, где проходили дороги, усиленные патрули, а выжить в пустыне… Если они вошли в неё, о проблеме стоит забыть — пески не отдают законную добычу.
Пользуясь тем, что Совет, не дождавшись продолжения, вновь сосредоточился на обсуждении текущих вопросов, Тамила подняла глаза вверх. Не с целью молитвы, хотя и это не повредило бы, а чтобы увидеть потолок. Один из её предков распорядился выложить на нём карту.
Кальдор, как и положено столице столь значимого государства, сиял крупным изумрудом. Чуть поодаль, буквально на расстоянии ладони, расплескалась бирюза Закатного моря. На самом деле до него почти неделя пути верхом. Вдвое дальше до одного из немногих перевалов через Темный хребет, ведущих к границе. До той границы и вовсе на четверть пальчика, узкая полоса по правому берегу Расхи. Берущая начало среди исполинских скал хребта, она, постепенно замедлялась, становилась глубже и темнее, но оставалась всё такой же ледяной. Говорят, даже в самый сильный зной воды настолько холодны, что их не рискуют преодолевать вплавь даже контрабандисты.
На карте Расхи вилась тонкой сапфировой ленточкой, то сужаясь до нитки, то внезапно расширяясь ярко-синей кляксой. Не доходя до нижнего отрога хребта, река резко забирала на восток и уходила в хризолитовые степи Ориса. Конечно, на самом деле степь была обычной, но мастер предпочел именно этот камень.
Тамила никогда не видела степь. Разве что слышала песни о теплом ветре, качающем колоски трав, и табунах лошадей, диких и стремительных, тенями скользящих над сизыми волнами ковыля. От этих песен на душе становилось горько и светло одновременно.
Но так было до прошлой зимы. В самом конце сезона засухи, когда зной уже отступил, а холодные дожди ещё не превратили дороги в болото, ко двору прибыл новый посол Ориса. Прежний, немолодой, но весьма уважаемый как друзьями, так и врагами, уже не мог так же эффективно справляться с узаконенным шпионажем. Тамила хорошо знала его — высокого и крупного, с непривычно раскосыми темными и очень умными глазами. И до сих пор жалела, что он не остался в Кальдоре. Пусть и в роли почетного заложника, казнить его она не позволила бы. А ведь именно это произошло с его преемником, когда тот вручил свиток с личной печатью Марука, короля Ориса.
Как потом сказали лекари, именно в этой печати был вплавлен крохотный хрупкий сосуд с ядом. В первые мгновения после того, как печать была сломана, Тамила ничего не ощутила. Разве что непривычно потяжелел и стал обжигающе-горячим медальон белого золота с крупным диантом. В тот момент она была слишком занята соблюдением придворных церемоний, чтобы вспомнить, за что диант так ценят не только маги, но и просто осмотрительные люди — он реагировал не только на чары, но и на яды. А потом… Четыре дня бреда и непрекращающейся лихорадки, во время которых королева была на грани жизни и смерти. Четыре дня постоянной агонии, странные видения, голоса давно умерших. Жрица, которой она рассказала об этом, сказала, что Тамиле очень повезло — услышать голоса мертвых и не пойти на их зов почти за гранью возможного.
Отравителя так и не нашли. Нет, естественно им объявили того посла, имя которого она уже и не вспомнит. Тем более что он попытался скрыться, когда Тамила потеряла сознание, и был убит на месте. Его сопровождающих после допросов в течение нескольких часов выслали не только из столицы, но и из Гарета. А через месяц из Ориса вернули их собственных послов. Некоторых даже целиком. Король Марук всегда был не в меру горяч и скор на действия.
С усилием заставив себя оторваться не столько от карты, сколько от собственных невеселых мыслей, Тамила для пробы чуть качнула головой. Она была тяжелой, но тягучей болью не отозвалась. Значит, приступ прошел. В последнее время они становились всё сильнее и продолжительнее. Удивительно, но можно привыкнуть даже к боли. Особенно, когда выбора всё равно нет.
Тамила молча поднялась, и все присутствующие мгновенно последовали её примеру.
— Благодарю. Если появятся новости о северянах, немедленно доложить.
Хетт коротко кивнул, пусть и без особого удовольствия.
Тридцать шагов до почти неприметной двери, за которой можно снять корону и вдохнуть полной грудью. Маску же держать придется до конца дней, она уже будто приросла к лицу, стала настолько же естественной, как и вымуштрованная осанка. Держать спину прямо её учили жестким корсетом, в котором было просто невозможно ссутулиться. Сдерживать эмоции королева научилась сама и намного быстрее — во всем дворце едва ли наберется десяток человек, которым небезразличны её чувства.