Эхо в Крови (Эхо прошлого) - 3
Шрифт:
Я не мог бы запятнать Чести дамы в любом Случае, но в сложившихся Обстоятельствах она явно никак не может выйти замуж за Максвелла...
Ты имеешь в виду, что Максвелл обнаружит, что она не девственница, мрачно подумал Грей, и наутро после брачной ночи раструбит обо всем Хэлу.
Он крепко потер руками лицо, и продолжил чтение.
...Слова не могут выразить моего Раскаяния за мои действия, Отец, и я не в силах заставить себя просить Прощения, которого
Не ради собственного Благополучия, но ради Нее, я прошу Вас поговорить с Герцогом. Я надеюсь, его можно будет убедить в том, чтобы принять мое Предложение и позволить нам быть помолвленными, без Необходимости доводить до его сведения таких Откровений, как возможное бедствие Леди.
Ваш покорный Блудный сын,
Уильям
Он откинулся в кресле и закрыл глаза. Первый шок начинал рассеиваться, и его ум вплотную занялся проблемой.
Это было вполне возможно.
Никаких препятствий к браку между Уильямом и Дотти быть не должно. В то время, как официально молодые люди считались кузенами, кровных уз между ними не существовало; Уильям был ему сыном во всех отношениях и во всех значениях этого слова - но не по крови.
И хотя Максвелл был молод и богат, словом, считался весьма подходящей партией - Уильям был полноправным графом, а также наследником баронета Дансени, и сам к тому же отнюдь не беден.
Нет, эта часть была в совершенном порядке. Да и самой Минни Уильям нравился, и очень сильно.
Что касается Хэла и мальчиков... ну, при условии, что они никогда не узнают о предосудительном поведении Уильяма, они должны согласиться.
С другой стороны - если хоть кто-то из них об этом узнает, Уильяму сильно повезет, если удастся отделаться только кнутом, и если при этом ему не переломают костей... Как, впрочем, и самому Грею.
Хэл, разумеется, будет очень удивлен - кузены виделись друг с другом довольно часто, пока Вилли был в Лондоне - однако Уильям никогда не отзывался о Дотти таким образом, что могло бы указать на...
Он взял письмо, и перечитал его снова и снова. И снова.
Потом сложил его, и прищурившись, в течение нескольких минут на него смотрел, о чем-то размышляя.
"Будь я проклят, если этому верю,"- наконец сказал он вслух. "Что за дьявол в вас вселился, Вилли?"
Он скомкал письмо и с поклоном извинения взял с соседнего стола подсвечник, и поджег послание.
Наблюдавший эту сцену стюард мгновенно подставил ему маленькую фарфоровую тарелочку, в которую Грей бросил пылающую бумагу, и они вместе долго смотрели, как чернеют письмена, обращаясь в пепел.
"Ваш суп, милорд,"- сказал мистер Бодли, и, деликатно помахивая салфеткой, отогнал дым пожарища прочь - и поставил перед ним дымящуюся тарелку.
***
УИЛЬЯМ БЫЛ ТЕПЕРЬ вне досягаемости, и, очевидно, курс действий должен быть таков - пойти и призвать к ответу соучастницу его преступления - независимо от того, какого рода было это преступление.
Чем больше он рассуждал, тем больше убеждался, что все, лежавшее между Уильямом, девятым графом Элсмир, и леди Жаклин Доротеей Бенедиктой Грей, отнюдь не было соучастием в любви или в греховной страсти.
Но как он сможет поговорить с Дотти, не возбудив при этом любопытства в любом из ее родителей? Не станет же он болтаться на улице до тех пор, пока Хэл и Минни отлучатся куда-нибудь вместе, в надежде застать Дотти дома одну!
И, даже если бы ему удалось каким-то чудом застать ее в одиночестве и побеседовать с ней в частном порядке, слуги, разумеется, отметят, что он это сделал, и тогда Хэл - который в своем чувстве настороженной бдительности, когда дело касалось защиты его дочери, был сродни огромному мастифу, дрожащему над любимой костью - немедленно, и весьма энергично примется выяснять, к чему бы это?
Он вежливо отклонил предложение привратника подогнать ему карету, и отправился обратно пешком, к дому своей матери, по пути размышляя о возможных способах и средствах.
Можно пригласить Дотти к себе, пообедать... но было бы весьма необычно не пригласить при этом Минни.
Точно так же, если бы он пригласил ее на спектакль или в оперу; ему часто приходилось сопровождать обеих женщин, поскольку Хэл не мог усидеть на месте достаточно долго, чтобы прослушать всю оперу целиком, да к тому же считал большинство пиес пустой и утомительной болтовней.
Путь его лежал через Ковент-Гарден - тут он проворно отскочил в сторону от плеснувшей в него воды, вылитой на булыжную мостовую из ведра, в котором торговец фруктами мыл за своим прилавком склизкие капустные листья и подгнившие яблоки.
Летом на тротуарах всюду валялись поникшие цветы; только к рассвету сюда на тележках привозили из окрестных сел свежие букеты, и они вновь заполняли площадь ароматом и свежестью.
Ближе к осени это место заполнял крепкий, выдержанный декадентской запах раздавленных фруктов, несвежего мяса и сгнивших, растерзанных овощей, который был сигналом к смене караула на Ковент-Гарден.
В течение дня продавцы хором выкрикивали и нахваливали свои товары, торговались, дрались между собой, вместе отбивались от воров и карманников, и с наступлением темноты плелись по домам, еле волоча ноги от усталости - чтобы спустить половину доходов в тавернах на Тависток и Бриджес-стрит. Вечером, в тени приближающейся ночи, весь Ковент Гарден заполоняли шлюхи.
Вид парочки таких девиц, приехавших пораньше и с надеждой прогуливающихся в поисках клиентов среди собиравшихся по домам торговцев, на мгновение отвлек его от семейных проблем, и он вернулся мыслями к более ранним событиям сегодняшнего дня.