Эхо войны.

Шумилова Ольга Александровна

Я подхватила стойку и зашагала туда, куда и собиралась — на запад.

Через полчаса меня нагнал закончивший свои дела Лаппо, легко согласившийся шуровать импровизированным заступом в норах, на которые указывала моя жидкая поисковая сеть. Засовывая в непробитые проходы руку чуть ли не по локоть, он смеялся и говорил, что когда–нибудь мы нарвемся на разорвыша вместо отиса, и ее откусят. Я не смеялась, но за упорные попытки разрядить обстановку была благодарна.

За два часа мы нашли шесть нор, две из них — давно покинутые пустышки. К лагерю мы возвращались, непринужденно обсуждая свои, вампирские проблемы, главная из которых, к счастью, уже не висела топором

над нашими головами — Зима, похоже, после травмы стал еще более пакостным, хотя куда уже больше… Еще раньше Лаппо внушал некоторое уважение своей стойкостью, упрямством, которое не забивало разум, и сострадания в нем было больше, чем у других — в этом он походил на Ремо, взять хотя бы этого несчастного ремена, с которым он возится, — видимо, у врачей от Жизни так всегда… Но только с искренней улыбкой на лице он стал по–настоящему симпатичен. Умение улыбаться в лицо судьбе, находясь посреди грандиозной кучи дерьма, дорогого стоит.

Я знала, что он тянет из меня гнев, но позволяла это ему делать.

Во всяком случае, увидев в лагере Зиму, с брезгливой миной оглядывающего перемазанного в грязи Ремо, мне не пришлось себя одергивать. И всего два раза напомнить себе, что бить детей непедагогично.

— Звезда моя, где костер, я вас спрашиваю?!

Морщась, я осела на надежный с виду камень и хмуро оглядела собравшихся. Последние полчаса я бегала по болоту за какой–то скользкой тварью, которую надеялась подстрелить, впрочем, безуспешно. Кожа и не думала заживать, что не удивительно при таком образе жизни, и мумия, в которую я превратилась стараниями Ремо, ничего не могла делать ни быстро, ни точно, ни безболезненно — несмотря на все обезболивающие. Я промокла, замерзла и никак не была обрадована отсутствием отопления.

— Ладно, ладно, это я разбил запальник, — Лаппо комично поднял руки над головой. — Убейте меня за это.

— В самое ближайшее время, — пообещала я. — Пирокинетик вам на что? Могли бы и сами додуматься.

Связист, сидящий, как обычно, поодаль от всех, гордо отвернулся. Мужчины переглянулись.

— Ах, вот как?… — процедила я. — Юноша, вы не жаждете продолжить путь без нашего общества, раз оно настолько вас не устраивает?… Отвечайте, я не шучу. Видимо, пора внести ясность в этот вопрос.

— Орие… — начал Ремо.

— Я не могу, — внезапно раздалось из дальнего угла. Я ожидала продолжения, которого не последовало.

— Приучайтесь конкретно выражать свои мысли. Я жду.

Повисло молчание.

— Орие, он ничего не может. То есть совсем ничего, не только в плане связи. В ментальной области, я имею в виду. И очень возможно, что навсегда, — ответил сердобольный Ремо. Я посмотрела на Зиму.

— И подавитесь вы своей жалостью! — крикнул он, не оборачиваясь.

— С чего это вы взяли, что я вас жалею?… — я встопорщила уши в притворном удивлении. — Вы, слава богам, молоды, симпатичны, и через пару недель будете абсолютно здоровы, чего конкретно обо мне не скажешь. А без дара живет примерно треть населения Солярики и ее колоний. И неплохо живет.

Этого он не выдержал и обернулся.

— Что вы можете понять, — ядовито бросил он. — У вас его никогда не было.

— Да, я всего лишь говорю с богами, — иронично кивнула я. — К слову, дар у меня был и есть. Пора бы знать, что в Корпус без этого не принимают.

Не знаю, что послужило устрашением большим — Корпус или Звезда, но он отвернулся снова, обрывая разговор. Серебристый хвост нервно дергался. Я криво усмехнулась.

У плеча кто–то тихо сказал:

— Фарра, это жестоко…

Я

обернулась. Коэни.

— Я бы не пережил такого…

— Ты другой. И дар у тебя сильнее во много раз, — я посмотрела на темную фигуру, так старательно держащую спину, и спокойно добавила: — А подобные ему, не пошатнувшись, выдержат и не такое. И переживут и нас с тобой.

Костер зажигали по–старинке, от двух контактов. Запасы семян закончились еще утром, но мы слишком далеко углубились в болото, чтобы искать норы. Пришлось взяться за пиявок, как не оттягивали этот момент.

Зажаренные, они выглядели еще гаже, чем при жизни. Лично я грызла насаженную на прутик тушку, старательно глядя на зажигающиеся звезды. Желудок задумался, но гласу разума в конце концов внял. Некоторым повезло меньше — на середине первой порции Лаппо ринулся в темноту и вернулся изрядно побледневший, от продолжения отказавшись. Впрочем, Ремо и Тайл воспринимали всю эту фауну вполне естественно в силу своей расы, а Коэни — по направленности своего дара.

Зима свою порцию проигнорировал. Видимо, решил взять на себя роль официальной оппозиции.

Замок был огромен. Он стремился ввысь, подобно скалам, которые к нему вели. Он сверкал, как солнце — блеском отраженного искристым инистым камнем света. Его звали Замком Иней — за свет, которым он сверкал долгими зимними ночами, отражая свет луны.

Здесь собирались величайшие маги по эту сторону Призрачных гор — на ежегодный Совет. Только на это надеялась посланница, боясь не успеть. И теперь, глядя на сверкание снежных шапок на зубцах главных и сторожевых башен — так высоко, что приходилось щуриться, — она улыбается.

Успела.

Я проснулась с ощущением смутной неправильности. Приподнялась на локте, окидывая быстрым взглядом палатку.

В ряду спящих было одно пустое место. Я тихо выползла наружу, натягивая куртку на ходу и ежась от ночного холода. У кустов, на самом краю крошечного болотного островка, блеснуло отраженным светом серебро.

Он сидел ко мне спиной, в черной тени, баюкал сломанную руку, безвольно уронив голову.

И рыдал, как ребенок.

Глава пятнадцатая

Мы не добрые, мы светлые.

Эльфийская народная мудрость.

Еще секунду назад казавшаяся такой надежной кочка поддалась под ногой, я запнулась и начала падать в топкую трясину, едва прикрытую тонким ледком, — до тех пор, пока это не заметил Оглобля, и не схватил за воротник.

Нет, это наказание. Кара Звезды за то, что я все делаю как должно, а не как проще.

Скорей бы все зажило. Я превращусь бесы знают во что, но, по крайней мере, сниму эти проклятые Бездной повязки и избавлюсь от обезболивающих, затормаживающих все реакции, какие только возможно.

Я шлепала по топкой грязи пополам со льдом и с легкой тоской думала о той неделе, что отделяла нас от дома. Утром, сверяя маршрут по картам, мы получили именно эту цифру. Вечером седьмого дня, если сохраним скорость, мы выйдем из зоны атмосферных возмущений, перекрывающих связь.

Впереди неровно подпрыгивал «хвост» светлых волос. Коэни шагал плавно и тихо, будто шел по воде, — да он и мог бы пройти по ней, буде такая надобность, — а вот «хвост» вздрагивал и прыгал, будто волосы жили своей, нервной и неспокойной жизнью. Я понимала, что происходит, и понимала хорошо. Или думала, что понимаю.