Екатерина Арагонская. Истинная королева
Шрифт:
– Я пригласил вас сюда, Кэтрин, чтобы узнать из первых уст, действительно ли вы рады помолвке с принцем Генрихом.
– Пока этим довольны вы, сир, и мои родители, я счастлива. – Теперь она говорила по-английски довольно сносно и не нуждалась в переводчике.
Король, закашлявшись, наклонился вперед. Екатерина уже слышала такой кашель, и этот звук заставил ее похолодеть.
– Но принц – мальчик. Не предпочли бы вы в своей постели иметь мужчину?
Екатерина была поражена до глубины души. Никогда ни один мужчина не говорил с ней о таких интимных вещах. Заливаясь краской
– Я не думаю об этом.
– А я, смею вас заверить, думаю. Здесь есть о чем поразмыслить. Если бы нашелся муж зрелых лет, а ваши отец и мать выразили бы согласие, тогда вы были бы так же довольны и счастливы?
– Я повинуюсь их воле.
Куда ведет этот разговор? Боже, неужели ей предпочли невесту из Франции? Она не пережила бы такого стыда.
Король рассматривал ее. Его взгляд скользнул по ее груди, но тут же вернулся к лицу; это произошло так быстро, что Екатерина засомневалась, не почудилось ли ей. Однако неловко ей было, это несомненно.
– Вы славная девушка, – сказал Генрих с безрадостной улыбкой и снова кашлянул. – А теперь предоставьте старого вдовца его горю и идите наслаждайтесь садами. Они прекрасны в это время года.
Екатерина ушла, озадаченная. К чему все это было? Позвав с собой сестер Варгас, она пошла прогуляться по аллее, которая вела к какому-то строению, издали напоминавшему церковь. А навстречу ей шел принц Генрих, сопровождаемый учителем.
Она едва узнала его – так сильно принц изменился. Он, конечно же, повзрослел, лицо его заострилось, теперь в его чертах проглядывал мужчина, каким он станет. Принц был очень печален, от его кипучей жизнерадостности не осталось и следа. И все же при виде Екатерины он, казалось, просиял, и принцесса еще раз поймала себя на мысли: какой это все-таки очаровательный и привлекательный мальчик.
– Леди Кэтрин! – воскликнул принц и низко поклонился.
– Ваше высочество. – Екатерина сделала реверанс. – Я была так опечалена известием о постигшем вас несчастье.
– Благодарю вас. – Голубые глаза принца наполнились слезами. – Не знаю, как вынести скорбь по моей бесценной матери. Никогда не получал я более ужасного известия. Жду, когда наконец время притупит боль.
Слеза сползла по щеке Генриха. Он стер ее, делая над собой усилие, чтобы совсем не расклеиться.
– Время – великий целитель, – произнесла Екатерина, думая, что это звучит неутешительно, когда случилась такая трагедия. – Я потеряла брата и сестру. Мне тоже знакомы переживания, которые мучают сейчас ваше высочество. Я любила вашу мать.
Екатерина протянула руку, и Генрих взял ее. Она сама испугалась собственных чувств: ее будто затопило потоком тепла.
– Милая принцесса, ваша доброта – бальзам для меня, – сказал Генрих с невозмутимым видом; похоже, он ничего не заметил. – Увы, я должен научиться жить с этой болью утраты. Удел смертных – покоряться велениям Небес. Я был в монастыре францисканцев, строго соблюдающих устав, пытался смириться с Господней волей.
Позднее Екатерина узнает, что в понимании этого человека Божья воля и воля Генриха Тюдора – почти одно и то же. Но сейчас не было сомнения в том, что смерть матери стала для него
– Я потерял еще двоих братьев и двух сестер. Мне невыносима мысль о болезни и смерти, особенно когда речь идет о ней… – Принц замолчал и склонил голову, стараясь, почти безуспешно, справиться со своими чувствами. – Она была такой прекрасной, такой доброй и любящей матерью! Не могло быть на свете более совершенной королевы – исполненной веры, почтенной, благочестивой, добродетельной и чадолюбивой. В ней сочеталось все это. Дорогая Кэтрин, я знаю, вы тоже восхищались ею, хотя вам не посчастливилось знать ее столько лет, сколько знал ее я.
– Мое сердце скорбит вместе с вами, ваше высочество. Это большая потеря для вас, для короля и для Англии.
– Благодарю вас, моя госпожа. Теперь я должен вас покинуть. Мастер Жиль пришел, чтобы отвести меня на урок французского.
Принц поклонился и ушел, а Екатерина с двумя фрейлинами продолжила путь к монастырю. Там братья в сером облачении проводили ее в свою церковь, показали новые окна с витражами, которые пожертвовал сам король. Принцесса ненадолго преклонила там колени, как будто для молитвы, и попыталась разобраться во всех событиях дня. Необычное поведение короля и странный разговор, который состоялся между ними. Ее встреча с принцем Генрихом. Только сейчас она поняла: ведь сегодня они увиделись впервые с тех пор, как возникла мысль об их браке, но принц не обмолвился об этом ни словом.
В дверь постучал доктор де Пуэбла. Его впустила Мария.
– Мне нужно видеть донью Эльвиру, немедленно! – воскликнул он.
Дуэнья пригласила его поговорить наедине.
Сердце принцессы стучало. Наверняка речь пойдет о ее браке. С чего бы иначе доктору проявлять такую настойчивость? Должно быть, произошло что-то важное. Екатерина кивком дала знак Марии оставить дверь приоткрытой, чтобы не пропустить момент, когда снова покажется дуэнья, и две девушки в молчаливой тревоге сцепили перед грудью руки.
Долго ждать не пришлось. Вскоре Екатерина увидела, как посол выскользнул за дверь. Заметив, что она на него смотрит, он успел отвесить быстрый поклон, но постарался не встречаться с ней глазами. Потом в комнату ворвалась донья Эльвира – воплощенная ярость.
– У меня нет слов, ваше высочество! – бурлила гневом она. – Этот король – дьявол! Тело его королевы еще не остыло в могиле, а он уже вожделеет другую. Ему нужно снова жениться и получить больше наследников, по крайней мере, он так сказал доктору де Пуэбле. И что предложил ему этот раб в обличье доктора? Удивляюсь, что всемогущий Бог не поразил его на месте…
– Что он предложил? – перебила дуэнью Екатерина.
– Доктор де Пуэбла, предатель этакий, предложил, чтобы король женился на вас. А ведь тот слабый и больной человек!
Екатерина пришла в ужас. Король Генрих уже старик – если не по возрасту, то во всех других отношениях точно. И он нездоров; его кашель почти как у Артура. Сама идея выйти за него замуж, лечь с ним в постель отвращала ее. Особенно после встречи с принцем Генрихом, когда она впервые узнала кое-что о взаимном притяжении между мужчиной и женщиной.