Екатерина Дашкова
Шрифт:
Сломанная звезда
Однако любопытно, какой орден надела на подругу императрица. Дашкова настаивала, что свой. «Я поцеловала ей руку и очутилась в офицерском мундире, с лентой через плечо, с одной шпорой, похожая на четырнадцатилетнего мальчика»{261}.
Образ мальчика в мундире очень нравился княгине. Недаром она еще три дня после переворота не снимала мужского платья. С ним алая лента смотрелась особенно эффектно. Но придворные тут же пустили слух, будто Екатерина Романовна сама возложила на себя орден. Екатерина II надела голубую ленту Андрея Первозванного, а снятую с себя красную отдала подруге на хранение. «Через некоторое время императрица, оглянувшись, к удивлению своему, увидела ленту на плече Дашковой и с усмешкой сказала: “Поздравляю”… — “И я вас поздравляю”, — ответила княгиня со свойственной ей дерзостью»{262}.
Еще более неприятным оказался другой слух. Злые языки утверждали, будто новую фаворитку украсила награда, снятая с сестры. Тот самый «семейный» орден, которым Петр III пожаловал «Романовну».
Рюльер писал, что в Петергофе при выходе из кареты гвардейцы схватили бедную «Романовну» и оборвали с нее знаки ордена Святой Екатерины. В замечаниях на книгу французского дипломата Дашкова возражала: «Неправда, будто солдаты отняли у моей сестры ее орденскую ленту». Но, так или иначе, Елизавета лишилась своей награды. В дом отца она приехала уже без нее.
Рюльер поместил в книгу трогательную сцену: «На другой день поутру… молодые дамы, которые везде следовали за императором… [и] питали ненависть к его супруге, явились к ней все и поверглись к ногам ее. Большая часть из них были родственники фрейлины Воронцовой. Видя их поверженных, княгиня Дашкова, сестра ее, также бросилась на колени, говоря: “Государыня, вот мое семейство, которым я вам пожертвовала”. Императрица приняла их всех с пленительным снисхождением и при них же пожаловала княгине [орденскую] ленту и драгоценные уборы сестры ее»{263}. И снова Екатерина Романовна отрицала это событие: «В Петергофе я никогда не бросалась к ногам императрицы вместе с моими родными. Никого из моих родных там не было».
Последнее утверждение не соответствует истине. Вместе с Петром III в летней резиденции находились фаворитка, ее тетка Анна Карловна Воронцова, кузина Анна Строганова и сестра Мария Бутурлина, а также множество дам. Когда император решил отправиться на двух кораблях в Кронштадт, женщин взяли с собой едва ли не в качестве заложниц. Но крепость не пустила свергнутого монарха, и ему пришлось высадиться с яхты в Ораниенбауме. А дамы на галере вернулись в Петергоф. 29-го они предстали перед новой государыней. По словам английского посла Роберта Кейта, «целуя руку императрицы», жена канцлера «сняла с себя ленту св. Екатерины и, подавая ее ея величеству, сказала, что никогда не просила этого знака отличия и теперь кладет ее к стопам императрицы». Однако Екатерина II «с величайшею любезностью» вернула ленту хозяйке{264}.
Таким образом, родные Дашковой все-таки повергались к ногам августейшей победительницы, но сама Екатерина Романовна не присоединялась к ним. Нет даже сведений, виделась ли она с кем-то из них в Петергофе.
История с пожалованием Дашковой бриллиантов бывшей фаворитки выглядела особенно обидной. Она возникла в первые же дни после переворота и добралась даже до Лондона, откуда брат Александр обвинил Екатерину Романовну в крохоборстве. «У меня на хранении из вешей сестры были только те, которые она оставила в комнатах Летнего дворца. Бриллианты же были у императрицы»{265}, — оправдывалась княгиня. Однако источником, откуда родные черпали сведения о «похищении» бриллиантов и ордена, были жалобы самой Елизаветы{266}. По прошествии многих лет Дашкова продолжала настаивать в заметках на книгу Рюльера: «Ложь, будто меня вознаградили бриллиантами сестры моей»{267}. А орденом? Почему, отрицая одно пожалование, княгиня молчала о другом?
Вопрос о принадлежности ордена отнюдь не праздный. Он расставляет акценты во взаимоотношениях императрицы и княгини. Показывает степень близости последней. Если государыня отдала свой, значит, Дашкова воспринималась ею как истинная наперсница, почти сестра. Если орден «Романовны» — то как любимая, балованная служанка, даже фаворитка, но не советница. Ибо капелька унижения в таком подарке угадывалась.
Есть сведения, показывающие, что Екатерина II не могла возложить на подругу свой орден. За два дня до переворота, 26 июня, она побывала в Ораниенбауме. Присутствовавший там ювелир Иеремия Позье записал: «Императрица сказала мне, что сломала свой Екатерининский орден и просит меня его поправить… Это был тот самый день, в который графиня Елизавета Воронцова должна была явиться с орденом, подаренным ей императором»{268}. Государыня хотела выйти к столу без красной ленты, чтобы случившееся всем бросилось в глаза. Ювелир испугался гнева Петра III и уклонился от чести починись царский орден. Поэтому 29-го регалия все еще была сломана (возможно, самой императрицей). Это не мешало незаметно сколоть ленту на боку булавкой и носить в таком виде, но не позволяло использовать в качестве награды. Трудно представить пожалование испорченного золотого креста с бриллиантами или надломленной звезды.
Кроме того, царствующая императрица являлась начальницей ордена Святой Екатерины, ей полагались особенно богатые знаки. Надеть такой орден по статуту Дашкова не имела права{269}. Однако в запасе у императрицы имелся другой орден, недавно украшавший «Романовну».
Эта версия оказалась живучей. Д.Н. Бантыш-Каменский ввел ее в «Словарь достопамятных людей Русской земли» и даже уточнил, что Дашкова сама сняла орден с сестры{270}. И вновь княгиня возразила на слух не прямо, а скрыто, подводя читателя к своей версии событий: «Я была затянута в мундир, с алой лентой, без звезды»{271}. Любопытно, что в двух редакциях мемуаров Екатерина Романовна в завуалированной форме опровергла два разных придворных анекдота. Раз она оказалась без звезды, значит, ее украсила именно лента подруги, у которой один из знаков ордена был сломан.
Исследователями предложен способ узнать, каким орденом была награждена Дашкова: «Было бы любопытно сравнить портрет Екатерины II до ее восшествия на престол с таковым княгини Е.Р. Дашковой. По нашему мнению, на обоих портретах должен быть изображен один и тот же орден Св. Екатерины» {272} . Должен. Но не изображен. Портретов великой княгини Екатерины Алексеевны с алой орденской лентой и звездой немало. Один из самых известных принадлежит кисти Г. X. Гроота — это так называемая Екатерина в желтом платье 1748 года, с которой еще в XVIII веке было сделано множество копий. Орденская звезда на нем заметно крупнее, чем обычная, и усыпана бриллиантами. Ее 33 луча разделены и похожи на спицы разной длины. На портрете Дашковой в мундире Кирасирского полка мужа звезда меньше, имеет всего восемь больших лучей конической формы и украшена жемчугом. На портретах Дашковой от Г.И. Скородумова 1777 года до Д.Г. Левицкого 1784 года и многочисленных повторениях последнего четко виден орден, отличный от раннего изображения княгини: лучи превращаются в полуизогнутые гладкие лепестки, лишенные украшений драгоценными камнями. Возможно, с годами Дашкова заказала себе орденские знаки попроще — для повседневного ношения. В любом случае — это не орден Екатерины II [16] .
16
После смерти княгини, по ее завещанию, знаки ордена были переданы в казну, с тем чтобы на вырученные деньги в Екатерининском институте всегда содержалась пансионерка.
Во дворце
В первые дни после переворота подруга стояла настолько близко к Екатерине II, что та заговорила о переезде четы Дашковых во дворец. «Мы обедали у императрицы, а так как государыня не ужинала, то нам подавали ужин на нашей половине, и мы приглашали к нему всегда от десяти до двенадцати персон».
Составители биохроники Дашковой не сомневаются в том, что Екатерина Романовна действительно какое-то время жила под одной крышей с императрицей. Однако камер-фурьерский журнал вновь вступает в противоречие с рассказом княгини. Этот источник сильно пострадал: пропали тексты за конец царствования Петра III и начало правления Екатерины II, в частности за июль 1762 года. А в августе Дашкова уже не упомянута в журнале. Более того — вплоть до коронации 22 сентября ее имя отсутствует на страницах документа{273}.
Показательно, что ни один иностранный дипломат не сообщил своему кабинету о такой редкой милости, как переселение четы Дашковых во дворец. Подобные сведения являлись не данью простому любопытству, а насущной необходимостью: требовалось точно выведать имена новых фаворитов и степень их влияния. Недаром Людовик XV писал Бретейлю: «Надобно знать тех, которые будут преимущественно пользоваться ее (Екатерины II. — О. Е.) доверенностью и заискивать их расположения»{274}. От этого зависели знаки внимания, подарки, предложения крупных сумм за покровительство интересам того или иного двора. Даже Роберт Кейт, не забыв представить княгиню в Лондоне как одну из ключевых фигур переворота, не упомянул о переезде во дворец.