Екатерина I
Шрифт:
– Спят? Он её любовник?
– Нет, – фыркнул Кампредон. – Эрот тут ни при чём. Познакомить вас с принцем?
– О, пожалуйста! Кстати, что значит «караул»?
– Зов на помощь.
– Бродяга какой-то… Нёсся, будто собаки хватали за пятки. Прямо к царице… Его обыскивали и, представьте, под бараньей шкурой он был голый.
– Мог прятать нож. Был же случай… Для людей старой веры царь – воплощенье сатаны.
– И много таких?
– К сожалению, кучка.
– Загадочная страна, – произнёс ла Мотрей с досадой. – Русских били все кому не лень. Немцы, поляки, орды крымцев… И вот, на наших глазах… Талант полководцев? Нет, не только… Необыкновенный подъём духа,
Осведомлён шевалье отлично. По дороге из Лондона остановился в Париже. Франция и Англия в тесном альянсе, цель у них общая – оторвать Россию от Австрии, давнего союзника, вовлечь в соглашение с коалицией западной.
Вот уже четыре года Кампредон ведёт переговоры и жалуется шефам – уклончив Петербург, придирчив, подозрителен. Сотня поправок в проекте трактата – и всё же марш на месте, ни да ни нет.
– Не скрою, маркиз, англичане нервничают.
Трубка стучит по столику почти повелительно. Посол ощущает болезненное томление. Кого-то прочат на его пост? Ворчат ведь в Версале – засиделся старик, нежится, задаренный соболями, куницами.
– Дорогой мсье, я понимаю. Теперь, кажется, момент благоприятный.
– Почему?
– Мои прогнозы. Вена уже в курсе здешних событий. Угадываю: Карл Шестой возмущён. Царевич Пётр – его внучатый племянник. Воображаю, с каким скрежетом зубовным поздравят Екатерину. Охлаждение неизбежно. Держу пари, титул императрицы Вена не признает.
– И мы не признаем.
– Пусть так… Но, дорогой мсье, мы требуем от русских полного поворота во внешних делах. Отсюда следует, что приманка должна быть весомая.
– Брачный венец?
– Для царицы это особенно важно. Материнское чувство, мсье… Горы сворачивает. Анна уже устроена [267] , только траур вынудил отложить свадьбу. Но есть ещё Елизавета. В печёнках сидит у меня…
– Обещайте, маркиз, обещайте!
– Увы, из Парижа ничего, кроме общих слов. Нужна определённость. Царица готова на всё, чтобы породниться с французской династией.
– Хотят заполучить короля?
– Да, по-прежнему.
– Хорошо бы охладить материнский пыл. Нам из-за Анны достаточно забот. Претензии голштинца… Приданое у русских невест неплохое, но от женихов Петербург ждёт гораздо большего. Этот пьяница Карл Фридрих обнаглел. Жаль, не удалось расстроить свадьбу…
267
Анна стала женой герцога Карла Фридриха Голштейн-Готторпского в 1725 г .
Трубка елозит по китайскому лаку, по цветам и пагодам тонкого пейзажа. Бас шевалье жужжит назойливо, как огромный шмель, и Кампредону в каждой фразе слышится упрёк. В кабинете зябко, за окном роится снег, сырые хлопья прилипают к стеклу и вяло соскальзывают.
– Собачий климат, – и трубка наконец исчезла в кармане тёмно-вишнёвого сюртука. – Меня засыплет… Ещё два визита сегодня. А что Меншиков? Он может нам помочь?
– Сомневаюсь.
– Всё равно, познакомьте!
– Официально иностранные проблемы в ведении Остермана. Хитрец первостатейный, отмолчится или запутает нас. Меншиков разговорчив. Тоже хитёр, но личина жуира.
– Спасибо. Говорят, жаден до умопомраченья.
– На подкуп не клюнет. Мало давали, возможно… Нет, по-моему, пресыщен богатством, помышляет о чём-то другом.
– О чём же? Власть – куда ещё выше! Принц-свинопас… Что во дворце у него? Чудовищная безвкусица, не правда ли? Замашки Журдена [268] ?
Гость
– Не та пьеса, мсье.
– Да? Сгораю от нетерпенья.
268
Имеется в виду персонаж пьесы Мольера «Мещанин во дворянстве» (1670).
– Вас ещё можно удивить?
– Не знаю. Жажду удивляться, мсье.
Книга ла Мотрея «Путешествие в Польше и в России» – Гаага, 1732 – сообщит читателям:
«Этот принц [269] построил дворец, но скорее маленький великолепный город, судя по количеству зданий и кирпичных сооружений. Я не берусь описать весь дворец, для этого понадобилась бы обширная глава. Фасад замечательный, вход величественный, украшен скульптурой и живопись отменного вкуса. Столовое серебро у принца на редкость изысканное. При мне из Англии прибыл сервиз стоимостью в шесть тысяч фунтов – изделие бесподобного совершенства».
269
Князь (от фр. prince).
Путешественник отметил домовую церковь принца, прекрасную роспись в ней, необычные для православного храма статуи, звонницу с карильоном – многозвучным набором колоколов. Остановила внимание конюшня в городке – на четыре-пять сотен лошадей.
На целый конный полк… Шевалье так и сказал хозяину.
– Совершенно правильно, драгунский полк могу снарядить, – ответил принц весело и с вызовом.
«Поджарый, тощий, покрытый въевшимся загаром, он таков, каким изображают Дон Кихота», – напишет ла Мотрей. Однако, нет – не мечтатель… Это он – герой Полтавы Это он гнал остатки шведской армии, настиг у Днепра и разбил – король едва успел переправиться. Образ нелепого, глупого Журдена растаял. Постарел лихой кавалерист, но подвижен, хоть сейчас в седло.
– Вы ведь человек военный, – услышал гость.
Брошено как бы невзначай. Улыбка всё время освещает обтянутое, скуластое, славянское лицо, изменчивое от множества настроений.
– На войне я лишь присутствовал, – молвил шевалье сдержанно.
– Я бы кликнул своих молодцов, показал вам экзерсис. Снега-то навалило… В другой раз, если угодно. Наших-то вы, небось, в подзорную трубу видели.
Улыбка исподлобья, остренькая – мне, дескать, многое известно. Что ж, карты раскрыты. Тем лучше, – решил ла Мотрей, разговор будет прямой.
– Я в Турции провёл несколько лет, был там в ставке короля Карла.
– И проводили его домой. Я не ошибся? Слухами земля полнится.
Вставляя в свой северный немецкий язык слова голландские, французские – похоже, ради шика, – хозяин ввёл гостя в большой зал, слепяще светлый благодаря зеркалам, расположенным напротив окон. Сквозняк колыхал знамёна, отбитые у шведов. Принц похвалил Леблона [270] , искусного архитектора – он работал для царя в Петергофе.
270
Леблон Жан-Батист-Александр (1679 – 1719) – французский архитектор, работал в России с 1716 г . Участвовал в строительстве и планировке Петербурга, Петергофа, Стрельны и др.