Екатерина Великая (Том 2)
Шрифт:
– Прошлая удача вашего величества… Заботы о том, чтобы империя ваша росла и укреплялась… Вера в высокое назначение, посланное вашему величеству небом!
Екатерина только молча отмахнулась рукой.
– А затем ваши советники, генерал… Знаю я их. Стриженый бирюк Альтести. Умный, тёртый калач, как это говорят мужики… Но пройдоха. Он понимает, где кипит большой котёл, там и в его тарелку кое-что попадёт. И все остальные.
– Не стану спорить, государыня. Но сами вы не раз говорили: строго судить людей, но также помнить, что и самый неприятный на вид полезен быть может. Я не даю никому власти надо мною. Но сам беру от них, что могу… И не Альтести был мне подсказчиком. И Иван Четвёртый, и Великий Пётр мечтали о вольном торге с Индией, о гаванях при Великом океане, о засилье над слабой, обленившейся Персией, которая ни одному воинственному натиску никогда сильно противостоять не могла. И думается,
– Хрисанф? Ты бы раньше сказал. Он знает Восток, человек глубоко учёный, умный. Честолюбив, завистлив… Но верить можно этому монаху… Читай… что там у тебя? Если он что советует, следует подумать…
– И я так полагал, ваше величество… Вот главная суть, – пробегая глазами исписанные листки, сказал Зубов. – Сначала он описывает богатства племён и стран, лежащих у врат вашей империи на юго-востоке: Туркестан, Хива, Бухара, всё Закавказье, видавшее некогда дружины Мстислава… Вы сами знаете, как изобилуют они дарами природы, какую выгоду и сейчас имеет казна от одних пошлин на товары, приходящие оттуда. А между тем эти отдельные владения постоянно между собою воюют, ослабляя себя тем. Стоит приманить одного князька, он будет помогать покорению остальных. А после, конечно, и сам должен будет войти в общую компанию… Это – первый шаг. Персия на её границах с нами – почти беззащитна, как сами знаете. И даже не станет очень хлопотать, чтобы отбить у нас то, что будет взято на первых порах, там, у гор Кавказа. А эти первые куски будут опорой для дальнейшего похода на Тегеран… И дальше, на Тибет, на Индию… Но тут же и боковое движение начнём… От берегов Кавказа, из гаваней Тавриды потекут корабли к Босфору… И на них сама Екатерина… Возьмём Анапу; а со стороны суши пойдут суворовские орлы, румянцевские знамёна… На Адрианополь [192] потом! И Царь-град скорее будет у ваших ног, государыня, чем вы сами думаете… Сама Англия не поможет. Ей придётся там на далёком Востоке боронить [193] свою индийскую жемчужину… Франции дома с делами не управиться. Австрия же за нас. Пруссия – пока не глядит на Восток…
192
Адрианополь – греческое название города Эдирне на западе Турции.
193
Боронить – охранять.
– Стой, стой, стой! – волнуясь, по-русски заговорила Екатерина. – Одно упустил. Пройти страну потоком, с солдатами, с пушками, устрашить, покорить её, подобно Македонцу, мыслимо ещё. Но удержать как столь славное завоевание? То много труднее. Дитя ты неразумное, хотя и генерал мой, умник писаный… Что скажешь?
– Ответ готов, матушка. Я и о том думал. Вот что пишет владыко. А он знает: англичане владеют в Индии царством, пожалуй, нашему равным. А держатся там силой армии всего в двадцать пять тысяч человек. Да своих сипаев [194] – пятьдесят тысяч ещё под ружьём. Неужели мы в пять раз более выставить туда не сможем?
194
Сип – грубый невежа, мужик.
Видимо, должно было быть: Сипай: Солдат наёмного войска в Индии, формировавшегося с середины XVIII в. из местных жителей европейскими колонизаторами (прим. Bidmaker).
Екатерина даже не ответила, погружённая в глубокую задумчивость.
Лицо у неё загорелось, глаза заискрились.
Насколько трудно, почти невозможно было уговорить императрицу, увлечь её словами, идеями, высокими фразами, настолько каждая, даже самая дерзкая, но хорошо обдуманная затея, особенно пограндиознее, – могла воспламенить могучее воображение этой вечной искательницы приключений и в жизни, и на троне.
Простая во вкусах, сдержанная в своём тщеславии, постоянная в привычках, Екатерина являлась ненасытной, если могла проявить силу духа, блеск фантазии, силу царственной власти.
Зубов хорошо знал эту особенность своей покровительницы и, даже не ожидая ответа, продолжал:
– Мы сперва сделаем хорошие разведки. Без того нельзя. Вот Хрисанф пишет, врачей, хакимов бродячих много в тех краях. Принимают их, любят, всё им говорят. У нас найдутся люди подходящие,
– Вперёд?.. До коих пор вперёд? Кабы Бог остановки не поставил?.. И ещё задача: неужто шведы в такие для нас трудные минуты про своё не вспомнят? Финляндия ещё тёпленькая лежит, друг мой… Ещё не всё по дороге прибрано, что растеряли генералы шведские, домой уходя. Теперь своё искать явятся… И наше подберут.
– А ежели, ваше величество, будет шведский король вам не такой родич, как теперь… А внуком доводиться станет? Может, и беды от него ждать не придётся.
– Как?.. Как ты сказал?.. Ты мог подумать, чтобы я… свою внучку какую-либо да выдала за этого… молокососа… за шведского королёнка, полунищего… за…
– Матушка… Да что ты… Да Бог с тобой, – заговорил перепуганный неожиданным взрывом негодования фаворит, – так я это… Лишь бы с Северу тебе покойной быть… Лишь бы оттуда не было никакой угрозы нам…
– Нам? Это ещё что? Кому это нам – спросить дозволь, ваше превосходительство?
– Русским… России… Земле вашей… империи, ваше величество… Да я… Сохрани Бо…
Вдруг весёлый, звучащий по-прежнему молодыми нотками смех прервал его смущённые речи:
– Ох, батюшки! Сама загорелась не из-за чего… и тебя вон как напугала… Господи, видно, ещё не уходилась на старости лет. Перестань бормотать. Ничего дурного ты не сказал и не подумал. Каждый волен свои мысли излагать, как знает. Сама я о том прошу всех. Бывает порою, сам знаешь, заносит меня. Вы же все виною. Почитай, никто никогда слова поперёк не скажет… Я и привыкаю… Ты будь покоен. Спасибо тебе за твои советы. Я о том, что мы говорили, ещё подумаю… Бог в помощь… Работать ещё мне тут надо… Иди…
Постепенно Зубов достиг своего.
Уже стали готовить войска, копить деньги для долгих и трудных походов. Были сделаны распоряжения на окраинах, откуда намечалось выступление войск. Там шли осторожные приготовления…
И вдруг грянула гроза с другой стороны.
Англия в эту пору особенно опасалась России и всегда была настороже. Кроме официального посла, агента по делам и других дипломатических особ в Россию от лондонского министерства иностранных дел направлялись опытные, снабжённые большими средствами тайные соглядатаи, которые являлись то под видом художников, как известный Том Драйер, то купцами, то артистами кочующих зверинцев и точно сообщали обо всём, что удавалось подметить их проницательным глазам, что могли они услышать и узнать. Сестра Зубова, жена камергера Жеребцова и любовница лорда Уайтворта, хотя и пыталась вынудить англичанина к откровенностям, полезным для её брата, невольно служила умному сыну Альбиона великолепным осведомительным органом…
Вдруг в самое Светлое Христово Воскресенье, 6 апреля 1794 года – прозвучал кровавый набат Варшавской заутрени… [195]
Вместо красного яйца – потоки человеческой крови пролились в этот день, когда особенно громко слова мира, всепрощения и любви раздаются во всех христианских храмах…
Сомненья нет, что победители вели себя вызывающим образом, как это бывает всегда. Побеждённые были озлоблены, таили вражду, готовую вспыхнуть при каждом удобном случае, собирались отомстить…
195
Весной 1794 года в Польше началось национально-освободительное восстание под руководством Тадеуша Костюшко. 4 апреля 1794 года восставшие одержали первую крупную победу под Рацлавицами. В июне к Варшаве подошли прусские войска и начали её осаду, продолжавшуюся до 5 сентября. В тылу разгорелось народное восстание, поддержанное корпусом генерала Я. Домбровского, направленного Костюшкой. Наступление с востока русских войск во главе с А. В. Суворовым заставило повстанцев 11 августа оставить Вильно. 19 сентября они потерпели поражение под Тересполем. 4 ноября русские войска штурмом овладели предместьем Варшавы – Прагой. 6 ноября капитулировала Варшава.
Но вожди понимали, что начинать снова борьбу вслед за недавним поражением – безумно. И только обещание поддержки и помощи с чьей-нибудь стороны, у которой много денег и сил, могло дать толчок, открыть выход для неумолимой народной вражды и мести.
Так было сделано…
За Варшавскую заутреню Суворов скоро отплатил Пражской резнёй.
Вызванный спешно из Херсона, он, не отдыхая, прискакал сперва в Петербург, потом – на место действий.
История записала на своих страницах всё, что совершилось потом. Она будет судить и правых, и виноватых.