Екатерина Великая
Шрифт:
Эта фраза, часто приводимая в трудах о Новикове, взята из мемуаров Лопухина, друга и сподвижника издателя, который с видимой искренностью и горячностью доказывал именно христианские добродетели членов «братства»: «Единое сие заключается в духе Христовом — долженствующим быть истинною жизнью человека — в духе чистой любви к Богу и ближнему, которое есть единственный источник совершенной добродетели» [1600] . В разговоре с графом А. Г. Орловым, «который меня лично столько же любил, сколько был против общества нашего и правил его», Лопухин оправдывался: «Мы издали много книг. Конечно, на каждой странице почти каждой из них найдете вы поучение, что надобно истреблять в себе самолюбие, смиряться, все сносить, принимая все от руки Божией, покоряться властям» [1601] .
1600
Там же. С. 21.
1601
Там же. С. 47.
Тем не менее Платон составил список из двадцати трех «сумнительных» книг. Под боком у архиепископа разрасталось целое духовное направление, весьма мало согласное с православием. Но он привычно предпочитал бороться со вчерашними врагами — «гнусным и юродивым порождением так называемых энциклопедистов». Их труды в первую очередь и попали в список. При этом Платона нельзя обвинить в близорукости. Он прекрасно был знаком с предметом беспокойства государыни и частным образом осуждал масонство. «Часто бывал я тогда у преосвященного… — писал Лопухин. — Он очень в разговорах восставал против нашего общества; однако ж расставались мы всегда приятелями» [1602] .
1602
Там же. С. 29.
Архиепископ обладал и умом, и образованностью, и необходимой политической зоркостью. Возможно, именно поэтому он предпочел уклониться от прямого столкновения с людьми, без сомнения, сильными, связанными с наследником Павлом — то есть с теми, кому, казалось, принадлежит будущее. Из двадцати трех названных им книг императрица запретила только шесть, остальные вернулись в лавки. Зато все изъятые были масонскими. Например, розенкрейцерская повесть «Хризомандер», «Химическая псалтырь», приписываемая Парацельсу, и сочинение Штарка «О древних мистериях, или О таинствах, бывших у всех народов». Последнее, по словам Платона, восхваляло язычество и утверждало, что Церковь ведет свои обряды от языческих ритуалов [1603] .
1603
Западов В. А.Указ. соч. С. 39.
Как мы помним, в «Утреннем свете» говорилось, что ответы на многие вопросы мироздания скрыты в «таинствах древних», и выражалось желание, чтобы «подобные им таинства еще по ныне находились» [1604] . Лопухин также отстаивал это мнение: «Мистерии древних служат сильным доказательством возможности добрых и полезных обществ тайных» [1605] . Такие рассуждения позволили Екатерине поставить знак равенства между новыми «магами» типа Калифалкжерстона и шаманами народов Севера. Если мудрости следует искать в языческих обрядах прошлого, то почему не в живых реликтах, среди диких племен, населявших империю? Взгляд весьма здравый с позиции современной эзотерики и фольклористики.
1604
Утренний свет. 1777. Ч. VIII. С. 181.
1605
Лопухин И. В.Указ. соч. С. 28.
Комедия «Шаман Сибирский» повествовала о том, как приехавшая из Иркутска семья тамошнего чиновника Бобина привезла с собой шамана Амбан-Лая, который якобы вылечил барыню. На самом деле слуги разбили склянку с приготовленным им целебным настоем, побоялись сказать и поставили другую — с водой. А госпожа Бобина поправилась сама.
Амбан по пьесе не столько плох, сколько дик и плутоват. Мудрость его, вычитанная из древней китайской книги, напоминает буддизм. При этом оказывается, что между масонами и шаманским искусством немало общего: «Шаманы тому учатся по степеням. Сей прошел сто сорок степеней; на каждой они имеют правила, чтоб исподволь дойти до восхитительных».
В пьесе есть неожиданный поворот. Слуга Прокофий, рассуждая о бегстве шамана, говорит, что «городовым колдунам завидно» от успехов заезжего. Эта мысль показывает, что императрица понимала, до какой степени соперничество между разными системами создает погоду в масонской среде, и учитывала возможность оговора одних адептов другими из соображений конкуренции.
Падкие на всякую новинку жители столицы оказались готовы признать языческого жреца и мудрецом, и колдуном, и целителем. У него мигом появляются последователи, что позволяет шаману открыть целую школу — прямой выпад против московских масонов. Естественно полиция заинтересовалась новым заведением, что привело бедного Бобина в трепет. Приятель говорит ему: «Как сведают заподлинно, колико его учение не сходствует с общим установлением, то достанется и тому, кто привез лжеучителя». И это также было выпадом в адрес мартинистов. Как узнает правительство, насколько опубликованные книги не соответствуют христианству, так «достанется» и тем, кто переводил, печатал, распространял «лжеучителей».
Угроза прозвучала в конце 1786 года. И была проигнорирована. До расследования оставалось пять лет. Екатерина еще избирала «кроткие способы… ко исправлению», например, постановку пьес и прозрачные намеки. «У подобных мудрецов, буде обман не явен в деле, то по крайней мере, в мыслях или за пазухою», — предостерегала она зрителей. «Следуя мнимым правилам, обманываете сначала сами себя, а потом и тех, кои вам подают веру», — обращалась императрица к членам «братств». Возможно, те уповали на высокое покровительство. А возможно, комедии казались им слишком простыми для утонченных умов. Так и было на самом деле. Но в отличие от обычных писателей наша героиня имела громадную власть, которую не пускала в ход очень долго.
В январе 1786 года она приказала московскому начальнику полиции П. В. Лопухину освидетельствовать устроенную орденом больницу для работников типографии, а также школы, «буде от них заведены», «чтоб тут раскол, праздность и обман не скрывались» [1606] . Полицмейстеру было велено передать Новикову, что он пользуется арендованной типографией, дабы просвещать общество, а не выпускать книги, «наполненные новым расколом для обмана и уловления невежд». Этими словами императрица прямо напоминала об изъятых из оборота масонских трудах. Лопухин фактически покрыл издателя, ответив в Петербург, что под патронажем ордена нет ни учебных заведений, ни больницы. Тем временем Новиков, сохранивший у себя запас запрещенных книг, пустил их в продажу в Москве [1607] .
1606
Сб. РИО. Т. 28. С. 362.
1607
Мадариага И. де.Указ. соч. С. 837.
Этот шаг Екатерина не могла воспринять иначе как издевательство. Посетив Первопрестольную на обратном пути из Крыма, она имела беседы с московским духовенством и обратила внимание на то, что множество книг религиозного содержания печатались в светских типографиях, нарушая установленную законом монополию Святейшего синода. На этом Синод терял немалую прибыль, а издательство Новикова, напротив, богатело, пуская в оборот деньги состоятельных «братьев» и возвращая ордену займы сторицей. Финансовую заинтересованность розенкрейцеров в процветании печатной деятельности Новикова нельзя скидывать со счетов, говоря о длительной неуязвимости издателя.
Обычно, когда возникали конфликтные ситуации между властями и московской университетской типографией, Екатерина действовала мягче, чем требовал закон, отделяя собственно масонские труды от остального потока. Однако на этот раз ее терпение истощилось. В июле 1787 года она приказала составить список духовных текстов, выпущенных частными издательствами, и запретила публикацию церковных книг и богословских трудов в обход Святейшего синода и Комиссии народных училищ. Нет оснований считать это личным выпадом против Новикова, поскольку права печатать религиозную литературу также лишились типографии Академии наук, Кадетского корпуса и Сената [1608] . То была общая правительственная политика: прибыльную и духовно безопасную монополию получил Синод.
1608
Западов В. А.Указ. соч. С. 41.