Экономические провалы
Шрифт:
Странно: человек не записывает своих полусонных мечтаний, а когда толкнут его в бок, то, проснувшись и очувствовавшись, всегда вдруг все вспомнит. То же случилось и со мной. Под влиянием последней мысли моей о свободной полосе земли около железной дороги снилось мне, или чудилось, или развитие мысли принимало ясные образы, не знаю, но вот что я вспомнил.
По всей дороге мне представлялась езда, но только с такими видами, как будто по обеим сторонам - заводы, фабрики, дачи, фермы, особые пассажирские домики, с боковыми рельсами, сделанными у больших фабрик самими фабрикантами на свой счет; на этих рельсах товарные вагоны: одни с изделиями фабрик, другие с сырыми произведениями, привезенными на фабрики для обработки, и, наконец, все земли, облегающие железную дорогу,
— Да ты что этому дивишься: ты посмотрел бы, что такое среди дороги, там ведь город Александровск:, по имени коего и улица называется. А город-то назвали по имени Его, ведь от Него все оживилось и разрослось. В Александровске пересекает железную дорогу тракт, что из Вологды, оно, значит, со всего Севера в тверские города, псковские, ну и дальше Пскова уедешь. Вот на это-то место, где теперь город, и велено было переезжать из Валдая, Крестцов и вообще из большого запаса разных глухих мест; но не то чтобы выгоняли народ, а только оповестили, что раздаются-де пустые земли даром: не хотите ли перебираться? Разумеется, сперва почесали затылки, кому след ехать, - уж этим всегда у нас начинается всякое новое дело – да и переехали; все теперь купцы богатеющие, все у них заводы да фабрики, а ведь что были, как по сторонам-то сидели? Просто слезы рукавом утирали!
— Что же Питер-то теперь, если здесь все так закипело и расцвело, а там ведь торговля за море!
— Нет, брат, Питер не хуже, не лучше, такой же, как был. В него уж меньше стали изводить денег; от этого и мы здесь расцвели, а торговли за море очень мало.
— Как мало! Отчего?
— Да посылать нечего.
— Как нечего? А хлеб, сало, шерсть, кожи, лен, лес?
– Пойми-ка ты вот что: хлеб нынче весь дома съедают. Сделано так, что его всюду довольно, везде дешев; ну а ведь дешевого-то, ты сам знаешь, наш мужичок втрое съест, дозволь только ему. К тому же запас оставлен на случай неурожая, да не в одних графах, а в закромах.
Сала лишнего тоже нет: едва достает для себя, с тех пор как лучины не палят, а везде свечи зажгли. Хорошо стало со свечками сидеть, глаза дымом не ест, слепых по деревням убавилось, всякая работа по вечерам идет спорее, а ведь вечера у нас целому дню равны, да и пожаров меньше бывает.
Шерсти лишней очень мало стало, как приоделись все в сукнецо. Зайди-ка теперь в церковь или на базар, не узнаешь, как изменился народ: совсем не видно стало холщовых озямов и оборванных полушубков, голых плеч и локтей.
Кожи тоже не наберемся и для себя, когда все стали обуваться из лаптей в сапоги.
А со льном, брат, чудное вышло дело! Вчетверо стали сеять: за море лен не посылают, а все не хватает. Видишь, как рассудили, чем платить в чужие руки 10 млн. в год за бумажный хлопок, так давай ткать изо льна, а из уцелевших-то миллионов и очутилась половина у псковских, вологодских и белорусских мужичков. Чай, помнишь витебских нищих, что вот здесь по железной дороге и по шоссе жили на всех станциях подаянием и которых всегда убирали при проезде больших господ, чтобы не портили вида. Теперь их и в помине нет: все сами собой убрались, голубчики, домой; сеют лен, живут сыто и желтизна лихорадочная пропала в лице, у всех румянец появился.
А лес отпускается только из Белого моря, а из других морей вывоз его строго запрещен: не хотят, видишь, чтобы наши внучата зябли да бранили нас.
— Да как же это прежде все кричали: Россия - государство земледельческое, ей нужна отправка хлеба и других сырых произведений за море!
— Пойми, дело простое: посылали не от избытка, ошибка была; верили сочинениям, переведенным с чужих языков, и оттого дома терпели нужду во всем; так начитались этих сочинений, что сами бывало дома недоедали, голодали, а кричали: избытки, избытки, избытки у нас во всем, вывозить их надо! Все происходило оттого, что сочинения-то затверживали долбежкой, без рассуждений; а теперь, как стали рассуждать-то, и открылось, что прежде всего надо себя удовлетворять, а за море потребно посылать лишь то, что дома не нужно.
Вот, другое дело, видишь, вон фабрика - делает из болховской кожи мешки для дорог, футлярцы для денег и сигар; а тут туляк переселился и оправляет их в сталь и железо - этого ужасно много вывозим за море; оно выходит выгоднее, чем сырьем посылать; за маленький футлярчик дают почти то же, что бывало за всю кожу с быка; а кожу наши ребята носят дома на сапогах. Да не одна эта статья, которую я сказал для примера, а и все так устроены: при каждом изделии идет еще невидимый товар - труд многих людей, и за этот товар добывают десятка два миллиона в год; оттого, видишь, как все славно живут. Да мало того, что все славно зажили, а все как будто изменились: веселей смотрят, ясней говорят, даже в глазах у всех что-то другое стало, у всех сердце запрыгало от радости. Ну ведь сам знаешь - к сердцу все жилы приведены и когда его не щемит, то всему человеку развязка: ум другой, сила другая, и даже запою совсем не слышно стало.
— Да отчего же теперь пошли наши изделия за границу?
— Сперва силой толкали: русского человека всегда надо раскачивать. А силу вот какую употребляли: установили на первое время за вывоз изделий наградную пошлину.
— Ничего не понимаю.
— Да что тут долго толковать, коли ты пустота непроходимая. Да и всего ведь не перескажешь и не припомнишь, а вот лучше читай эту книжку, которую всем нам раздали. Тут описано коротенько, да ясно все, что сделалось и ради чего сделалось. Ну да читай это на досуге, а теперь посмотри только, что на обертке написано: Ошибки и недодумки есть удел человеческих деяний. Именем общей пользы просят додумывать и сообщать мысли. Вот как все ребята-то поняли, что всякий может о себе думать, и эта дума впрок идет, так и начали все смекать, да смекать, да вот как досмекали до того, как надо свою думу притачать к житию-бытию, так и вышло теперь важное житье нашим ребятам.
— Какие ребята? Где они притачивают думу к своему житию-бытию?
— Ты кто?
— Ребята, известно кто - мы, а смекаем и тачаем где придется, то дома, то на людях. Вот недавно кто-то указал такие штуки, что как начали их устраивать, то в деревнях, в глухих-то деревнях наших, зажили так славно, как будто немцы на молочных водах либо как купцы в Костроме, когда там, годов сорок тому назад, были в ходу полотняные фабрики, кормившие все села кругом, пока их не подкосил придуманный в Питере в 1823 году тариф.
— Да какие же это выдумали штуки?
— В книжке все увидишь: тут написано все, что общим умом придумано, и даже мелочи не забыты. Недавно какие-то проказники подали голоса - один из Василь-Сурска, а другой из Бирска: из-за моря-де везут к нам сардинки, а мы давайте посылать к ним маринованную стерлядь. Да ты не поверишь, как она везде пошла за границей: просто наподхват, ведь там ее нет. Другая цена стала теперь на Белой и Суре за эту рыбу. А как узнали, что стерлядь пошла, то стало этому завидно в других городах и начали из всех мест откликаться. А мценские кружевницы так и заголосили: "Бессовестные, дайте нам новые машинки для ниток, мы хотим плести эти кружева, которые привозят в Питер, и за один воротничок платят столько, что у нас в Мценске на эти деньги можно купить дом с огородом!"