Экс-любовники
Шрифт:
Я замолкаю, потому что дошла до пика душевных излияний и не знаю, что ещё добавить. Не умею я красиво и много говорить. Зато всё сказала от души.
Карим переступает с ноги на ногу, и его рот кривится в призрачной усмешке.
— Как, ты говорила, его звали? Вадик?
Поперхнувшись невидимым комком, я быстро киваю, отчего из глаз вытекают застывшие слёзы. Вадик, да. Каблук и мямля. Ни в какое сравнение с тобой не идёт.
35
Это моё нелюбимое состояние — когда я превращаюсь в слезливую квашню. Стыдно, что плачу как
Молчание между нами затягивается, и становится совсем страшно. Вдруг сейчас Карим скажет: «Отличная речь, Вася, но слишком поздно. Я понял, что без тебя мне лучше». И всё. Тушите свет. До конца жизни придётся мириться с фактом, что я по своей вине потеряла Карима и его волшебные кубики. Забавно так: все ссоры, что у нас были, и это дурацкое увольнение вмиг стали абсолютно незначительными. Ведь если он меня разлюбил, тут хоть на колени к нему забирайся, хоть стриптиз танцуй, хоть сосками жонглируй — ничего не поможет. Потому что сдохшее, как известно, не воскресить.
Всхлипнув, я затыкаю рот ладонью. Такой звук ужасный — похож на хрюканье. Почему я не могу плакать, как Таня? Так трогательно у неё это выходит, женственно и с придыханием — как у актрисы в теленовелле.
— Вася, ты мне соседей затопишь, — голос Карима становится ближе, а уже в следующее мгновение он сам стоит прямо передо мной. — Хватит.
— Тогда тебе лучше поскорее сказать мне что-нибудь хорошее, потому что в твоём буржуйском доме у всех ремонты дорогущие, — продолжаю завывать я. — И имей в виду, если ты надумал меня бросить, то я не уйду отсюда, пока все глаза не выплакаю. Накапает до первого этажа.
— Даже в слезах пытаешься меня шантажировать, — тихо смеётся он, пальцами очищая моё лицо от налипших волос.
Шмыгнув носом, я заставляю себя на него посмотреть.
— Таксист меня сюда целый час вёз. Не могу уехать, пока всё не попробую.
Ничего не ответив, Карим разглядывает моё заплаканное лицо. Глаза светятся теплом. Начинаю думать, что буря миновала, но следом меня ударяет: а вдруг он так со мной прощается? Это ведь Карим. Вряд ли стоит ждать, что он вдруг разорётся или выставит меня за дверь. Скорее, успокоит, напоит чаем, а после деликатного объявления о расставании, пожелает счастья и даже до дома довезёт.
— Я тебя совсем высосала или не очень? — шёпотом спрашиваю я.
Карим качает головой, ласково проводит по щеке пальцами.
— Ты как только первую слезу пустила, я уже сдался, Вася. С первого дня крутишь мной как хочешь, сама-то хоть понимаешь? Я и так всего себя тебе отдаю добровольно, неужели не видишь? Кому бы я ещё о каждом своём шаге отчитываться стал?
— Я вижу-вижу, — лепечу я, от радости и облегчения пряча лицо в подмышку, вкусно пахнущую гелем для душа. — Я буду стараться быть сдержаннее. Только имей в виду, что сразу, скорее всего, не получится. Чашку в раковину поставить у меня с первого раза, например, не получилось. Ну и вообще, просто знай, что в Таню я не превращусь, даже если очень сильно раскаюсь.
— Зачем мне Таня? Мне моя Вася нужна.
Разве не повод пустить ещё одну слезу? Моя Вася. Похоже, при правильном подходе я смогу крутить Каримом ещё очень долго. Какое же это счастье! Потому что у меня на него огромные планы, особенно теперь, когда я остаюсь без работы.
— Я тебя люблю, — выдыхаю, задрав голову. — Чуть с ума не сошла, когда увидела, как ты с трассы слетел. Ещё оператор камеры перевёл. Убить его хотелось. И козлину на пежо тоже.
Карим давится смехом, но, заметив, что я начинаю хмуриться, быстро запечатлевает на моих губах поцелуй.
— Люблю тебя, Вася. И даже готов смириться с твоей потребностью регулярно кого-то убивать. Просто исключи из этого списка меня.
Эти слова вдруг кажутся мне невероятно романтичными, и я, встав на цыпочки, ожесточенно впиваюсь в Карима поцелуем.
— На секс не рассчитывать, да? — уточняю между посасываниями и прикусываниями. — Больно будет, да?
— Как это не рассчитывать? — бормочет он, нащупывая молнию на моей юбке. — Будешь сверху.
Согласно киваю, позволяя Кариму подталкивать меня в спальню, и думаю, что если уж из-за нашей ссоры ему не удалось сегодня приехать в первой тройке, то можно расщедриться и на утешительный минет.
— Мне так нравится эта люстра, — указываю я глазами на потолок. — Похожа на эклер.
— Проголодалась, Вася, — смеётся Карим, ощупывая ладонью мой голый живот. — Давай доставку закажем или съездим куда-нибудь.
— Теперь ты сможешь экономить, приглашая меня в «Роден», — ёрничаю я. — Очень удобно.
— Вася. — Карим приподнимается на локте и, поморщившись, трёт корсет. — Могу ещё раз перечислить причины, по которым мы не можем работать вместе.
— Не надо, — фыркаю, чувствуя, как щёки розовеют. Согласна я с ним или нет — обсуждать мой уход из «Родена» в любом случае сложно. — Я всё поняла. И кстати, даже если ты скажешь, что передумал, я всё равно откажусь возвращаться.
Карим оценивает моё лицо и, спрятав улыбку, с преувеличенной серьёзностью произносит:
— Очень жаль, Вася.
И пусть это просто постановка, меня почему-то отпускает. Будто меня не уволили, а я сама ушла.
— Вот и хорошо. И в честь неземного удовольствия, которое я тебе доставила, было бы неплохо озвучить это персоналу. Что типа тебе очень не хочется, чтобы Вася уходила, но она ни в какую не соглашается.
Карим начинает так громко ржать, что я почти слышу треск его рёбер.
— Ты сейчас надорвёшься, — рявкаю я и, надавив ему на плечи, пригвождаю к кровати. — А тебе ещё со мной сексом заниматься. Не рассчитывай, что я теперь постоянно буду сверху. На следующей неделе, кстати, поеду с тобой на гонки, и ты приедешь первым.
— Станешь моим талисманом? — улыбается он, придерживая меня за талию.
Ну разве объяснишь, как достигаются победы в спорте, тому, кто не смотрит мелодрамы? Слишком муторно и долго.
В желудке начинает требовательно урчать, когда люстра-эклер снова попадает в фокус.