Экспансия (сборник)
Шрифт:
Потом кто-то издалека, так, что звук даже как-то немного отражался от скал и берегов, доложил:
– Они тут сдаются, командир.
– Не добивать их! – заорал Ростик. – Выпустить без ружей… Главное – ружья!
– Другого-то оружия вокруг много, они на отходе его столько соберут… – кажется, это была Вика.
– Не добивать, приказываю!
Мимо прошел еще один косяк океанских, теперь среди них были даже солдаты, их можно было определить по доспешным пластинам и общему виду. И пахли они иначе – страхом за тех, кого не сумели защитить, и сломленным гневом побежденных солдат.
Спустя пару
А Рост пробовал не допустить полного истребления защитников фьорда, и иногда ему это удавалось. И только спустя еще час или даже больше он вдруг понял, что это осознали и победители – заливные рыболюди. Идея о том, что противник, если его не добиваешь, меньше сопротивляется, потому что ему оставляют возможность жить дальше, медленно проникала в их от природы чуждые милосердия души.
А потом они взяли цитадель океанских, выстроенную на дне самого глубокого и обширного в этих шхерах каньона. Он действительно оказался на удивление плотно застроен, как город.
Все касатки, осознав свою слабость в бою между постройками, уже отошли. С этим проблем, кажется, не было. Вот только в них еще не угасло желание мести. Кто-то, кажется, Просинечка пару раз бросилась и буквально растерзала с десяток защитников фьорда. Но общее настроение, к счастью, осталось неизменным.
И даже сами воины из океанских это, кажется, стали понимать. Интересно, грустно думал Рост, сдались бы они, если бы им это заранее предложили? Ведь и при поражении их солдатам все равно необходимо защищать своих детенышей, стариков, невооруженных женщин?.. И вынужден был ответить, что нет, викрамы из этого фьорда готовились драться и только драться.
Только понимание того, что им придется по-прежнему закрывать своих «домочадцев» от всякой опасности и беды, которая подстерегает их в море, заставляла даже самых стойких, самых упорных бросать оружие и сдаваться… Кстати, было непонятно, как это научились понимать заливные, ведь человеческого жеста сдачи на милость победителя – поднятых рук – рыболюди не знали.
И только потом он увидел – викрамы не поднимали руки, они опускали руки вдоль тела и поднимали хвост почти к груди. Некоторые при этом опускали головы, хотя это было бессмысленно, ведь они все равно ощущали пространство вокруг себя на сотни метров, даже в этой воде, уже безнадежно испачканной кровью, запахом выстрелов из ружей и смертью.
Но когда он это увидел, наступил уже следующий день, и фьорд был захвачен. Хотя отряд заливных уменьшился уже до того, что почти каждый из них, даже некоторые из женщин и подростков, мог найти себе ружье, разумеется, забрав его из рук павших.
12
Несколько дней у Ростика ушло на то, чтобы обойти весь завоеванный
Пару раз, когда Ростик осматривался, он натыкался на небольшие, в пару сотен душ, стайки океанских. Они состояли в основном из детенышей и самок. Эти океанские при виде его касатки расступались, иногда собирались в очень плотные косяки, словно боялись, что вот сейчас неведомый зверь бросится и растерзает их до последнего ребенка. Разумеется, Рост вел себя в таких случаях преувеличенно спокойно, чтобы никого не пугать. То, что они все-таки не ушли, было хорошим признаком. Их вождей перебили или изгнали, теперь им оставалось только подчиниться новым вождям, а уж в том, что заливные это используют, он не сомневался.
На второй день умерла касатка Вики Бабуриной, даже ее невероятных регенерационных способностей не хватило на то, чтобы на этот раз залечить свое тело, слишком тяжелыми и глубокими оказались ее раны. Она умирала молча, тихо рея в верхних слоях воды, но ее уже приходилось поддерживать едва ли не двум десяткам рыболюдей. Они сменялись время от времени, вероятно, это было даже для них тяжелой работой, но они ее выполняли. И все-таки касатка умерла. Она даже выпустила тело Вики, которое опустилось на дно, и тогда стало видно, что она получила два очень плохих ранения, одно от длинного, проникающего копья, в район груди, и второй выстрел разорвал ей мускулы у шеи.
И ей, и обеим касаткам, вместе с находящимся во второй Рындиным, устроили что-то вроде похорон. Это и в самом деле были похороны. Их осторожно, даже ласково вволокли к какой-то тесный грот, вход в который плотно замуровали.
– Крабы все равно найдут туда дорогу, – буркнула Просинечка, кажется, сама жалея, что произнесла эти слова.
– Грубая ты, Ийка, – прошипел Шлех. И по тому состоянию, которое он при этом транслировал едва ли не на половину фьорда, стало ясно, что он совсем не просто присматривался к Вике, она ему нравилась, даже больше, чем нравилась, только он не считал себя вправе… Или думал, что она еще маленькая, надеялся, что она подрастет, и тогда он…
Что я скажу Бабурину и Аде, думал Ростик, привычно злясь на себя за то, что не сумел защитить эту девочку. Рындина, должно быть, потому, что тело его осталось в касатке, он воспринимал более отвлеченно. Хотя и его было жалко, он мог бы сделать много полезного для этих викрамов, для всего, что теперь тут предстояло устроить.
Еще Роста почему-то стала волновать возможность того, что океанские каким-нибудь образом устроят подземные ходы между соседними шхерами. Это грозило обернуться тем, что из соседних фьордов, где еще находились океанские, они начнут наносить незаметные удары в тыл заливным, особенно разрушительные тогда, когда их бойцы будут охотиться за пищей или охранять вход в этот фьорд, а сзади окажется мало бойцов.