Экспансия (сборник)
Шрифт:
– Да, примерно так Сатклихо и сказал нам, когда стало ясно, что ты больше в экран ментатить не в силах. Он молодец… считал из происходящего больше, чем мы вместе взятые.
И опять вздохнул.
– Ты чего развздыхался?
– А как тут?.. Они идут, чтобы нас уничтожить?
– Несомненно, – подтвердил Ростик. Ким тем временем поднялся, подтащил миску с водой. Пришлось эту воду пить, хотя почему-то на этот раз она показалась еще хуже, чем тогда, когда он пил ее, не просыпаясь. – Талая?
– Где же мы другую возьмем? – Ким снова сел на свой стул у Ростиковой
– Не могу, сам пока не понимаю. Но что-то предпринять… попробую.
– Ты уж попробуй, друг, – серьезно сказал Ким. И снова поднялся. – Хочешь, я схожу за остальными?
– А где они?
– Так ты же вызвал сюда, на завод, чуть не всех летателей. Они собрались еще вечером, прямо небо над нами померкло… Это часть твоего плана?
– Скорее всего да. А кто там, персонально?
– Все, я же сказал. – Ким маялся, он не знал, идти ли за остальными, или еще поговорить с Ростиком. Он, Ким, старый дружище, не знал, что сейчас будет правильно, а чего делать пока не стоит. – Один из гигантов, как мне сказал Сатклихо, самый верткий и умный, выбросил своего наездника, я эту девушку не помню, говорят, зовут Ира Шкуренкова… Тонкокожая такая, и не сказать, чтобы сильная, сейчас над ней Василиса квохчет. Сам знаешь, каково из гиганта вылезать.
– Знаю, – Ростик и разговаривал, и просыпался, сбрасывая остатки транса, хотя это было трудно, и думал. Усиленно думал, чтобы понять, что же ему такое привиделось, когда он включился в Зевса? Что за план он тогда составил и как ему теперь следует поступить? – Ладно, – решился он наконец. Он был слаб, но корабли пурпурных были слишком близко, чтобы нежиться под одеялами, а потому принялся подниматься. – Летатель, из которого тонкокожая девушка вышла, далеко? А то мне дальние марши не по силам.
– Ты что же, прямо сейчас полезешь в птерозавра? – даже с некоторой опаской спросил Ким.
– Надо, Ким, иначе… В общем, надо.
Ростик и сам не понимал, почему это нужно. У него сложилось… даже не впечатление, а скорее, некая версия впечатления, что, если он прямо сейчас окажется в гиганте, не расплескает того, что в него вложил Зевс, он вспомнит, что нужно делать. Вспомнит свой план, хотя это было трудно.
Главное – ему нужно было оказаться в гиганте, нужно было понять, что же он придумал… А что ребята ему помогут справиться со слабостью и гигант его, скорее всего, примет – он не сомневался. Для того они все тут и собрались. Включая и других летателей, как сказал Ким.
28
Перед тем как влезть в гиганта, который терпеливо поджидал нового наездника, Ростик, дрожа голым телом, произнес синими губами:
– Ким, ты нас пока не бросай, сходи с нами.
– Куда? – не понял Ким.
– Мы, наверное, сейчас в междулесье полетим. Ты там только… не вплотную с нами гуляй, отбывай номер, отслеживай, что и как, ладно?
– Вы скоро и сами захотите… отбывать номер, – вставил Изыльметьев. – Там же кормиться нечем.
В этом у Ростика имелись сомнения, но уточнять он ничего не стал.
Потом последовало мучительное,
Летатель на этот раз почему-то очень отчетливо, почти безжалостно отрезал его слабое, избитое ментальной атакой сознание от своего мышления и чувствования. Кажется, даже с летателем Астахова было легче. Впрочем, теперь того птерозавра следовало называть как-то иначе, потому что в нем побывали многие, и Ростик, и Гартунг, и почти наверняка – кто-то еще.
Рост сколько-нибудь пришел в себя, только когда они уже парили, в той же снежной мути, какую он помнил с того дня, когда еще дрался на стенах Города. Метель, кажется, и не собиралась стихать. Снег валил и валил, его становилось очень много по меркам Полдневья, его было много даже по меркам Земли, насколько Ростик помнил.
Снег не казался холодным, постоянное движение, хорошо разогретые мышцы и яркое, сильное восприятие, свойственное гигантам, делали эту метель радостной, словно вальс. Ростик разглядывал мир, удивлялся, насколько же заметно зрение у летателей смещалось в другую часть спектра, потому что даже в снегопад видно было на многие километры, хотя, конечно, и не так отчетливо, как в обычном диапазоне света.
И лишь спустя чуть ли не час он стал понимать, что с ним разговаривают. Спрашивала, конечно, Ева:
– Рост, почему не отзываешься, что с тобой?
– Ничего, – наконец сумел заговорить Рост, хотя, возможно, ему только казалось, что он говорит. Тем самым неведомым, таинственным образом, какой позволял общаться людям в гигантах, не произнося слов, но понимая все точнее и яснее, чем на словах. – Я… готов.
– К чему? – спросил Ромка.
– И ты здесь?
– А где же мне быть?
Рост еще немного покружил, ему хотелось есть, или, возможно, хотелось есть его гиганту, он еще не разобрался. Но пока они не занялись этой важной, жизненной проблемой, он попробовал пояснить, что, по его мнению, им следует делать. Ева не удивилась, Ромка очень удивился. Остальные летатели, которые все, разумеется, отлично слышали, хотя и кружили на некотором расстоянии, вообще мало что уразумели.
– Ладно, – решила взять в свои руки инициативу Ева. – Ты вот что, Гринев. Пока кружись, обживайся в своем летателе. А мы поохотимся.
– Только, пап, учти, он считается у нас очень умным, с ним нужно аккуратно.
– Да что вы заладили – чуть гигант, так сразу – осторожно? – не выдержал Рост, которому и в самом деле никак не удавалось почувствовать сознание зверя, в котором он оказался.
Это и раздражало, и позволяло понимать, что следует делать, и отрезало его от какой-то очень существенной части собственной способности думать. Что-то этот гигант с ним такое делал, чего Рост не хотел, не мог позволить ему делать с собой… Но что все-таки происходило.