Экспансия
Шрифт:
— Значит…
— Верно, князь. Это — Бог Инков, Солнце. Наконец-то встретились мы.
Рука Бога-воина легла на плечо человека в пернатой одежде. Тот взглянул на слава, и ему показалось, что его просветили насквозь, словно Крок своим даром. Усмехнулся Бог-Солнце:
— Не прост ты, воин. Ой, не прост… Что тебе скажу — выслушай.
Кивнул Перун, подтверждая слова собеседника-друга, и тот продолжил:
— Брат твой покойный всё верно придумал. Так и действуй по плану его. Но сам только на нём не останавливайся. Тоже мозгом
Сделал глоток напитка из чудесно, сам собой наполнившегося рога, затем протянул славу:
— Глотни пару раз, но не больше.
Сделал Добрыня глоток, отпил и едва не ахнул, словно огонь прокатился по его жилам, силу почуял в себе неописуемую. А Бог — Солнце усмехнулся лукаво:
— Как тебе?
Оглядел Добрыня одну руку, другую, плечи пощупал. Вроде всё тоже самое, но силы в нём… Кажется, сейчас прорвёт телесную оболочку, вырвется наружу и спалит весь луг.
— Не перестарался ты, брат?
Прогудел Перун, озабоченно глядя на слава, но усмехнулся Солнце:
— В самый раз. Чтобы и потомкам его хватило. Но хватит подарков. Забирай женщину, слав, и живи с ней, как подобает. Выполни её просьбу…
Кивнул Перун в подтверждение приказа, а то слав уж засомневался — только явился, а уже командует…
— Возьми инков под свою руку.
— Хорошо. Но без Вече и Совета…
— О них забудь. Ты — Князь Державы. Глава её. Отныне так будет. Мы, Троица Жизни, так решила.
Громыхнули все трое Богов разом в один голос. Спохватился князь:
— Сделаю, как вы велите. Но вот с ней… Не подавит она меня? Не подчинит своей силой колдовской?
Рассмеялся Перун, улыбнулся Маниту, весело растянулись губы Солнца:
— Ты благословение от Троих получил. Так что бери, слав, женщину, и благодари нас за неё. Будет она тебе верной, послушной и умной супругой. Береги её. Понял?
— Сделаю, Трое.
— Ступай. Нам тут побеседовать надо…
И вновь улыбнулся лукаво. Махнул рукой…
…Добрыня очнулся. Приснится же… За окном темно. В покоях тоже, никого… Боятся помешать князю? И вдруг понял, что не один. Больше того — тот, второй, рядом с ним лежит. В постели… Не веря себе, коснулся осторожно рукой, ощутил высокую девичью грудь, что чуть вздрогнула и напряглась…
— Ольми?
Тихий всхлип-ответ на его вопрос:
— Это я, муж мой, Богами данный…
Глава 16
… В дверь забарабанили. Зло. Настойчиво, Добрыня взлетел с кровати мгновенно, привычно быстро оделся, рявкнул:
— Кто?
За дверью не ответили, но створки тут же распахнулись, и в комнату влетели, освещая её светильниками, поскольку было темно, четверо: двое гридней и двое инков. Те то откуда? Успел удивиться князь, прежде чем первый из незваных гостей взмахнул своим шестопёром. «А вот это плохо». Единственное, что успел подумать мужчина, привычно уходя в сторону и нанося встречный удар вытянутыми пальцами в глаза. Меднокожий взвыл от неожиданности, но было поздно. Мокро хлюпнуло, и тот, выронив оружие, схватился за окровавленные глазницы, из которых потекла кровавая жидкость.
— Айру!
Рявкнул гридень, вытаскивая меч из ножен, тут же хлюпнул — ногой князь отшвырнул его в сторону, добавив подхваченной на ходу табуреткой добротной славской работы. Далее всё было на одних рефлексах: тело изогнулось, уходя сразу от двух ударов, распластываясь в воздухе, и пропуская дубину поверх, а второй меч понизу тела. Скрючившиеся в когти руки вытягиваются вперёд, рвя податливое горло, а ноги выстреливают назад, откидывая одетого гриднем врага. В мокрой от крови руке дубина старается выскользнуть, но… Сухой треск лопнувших позвонков, брызжет жижа мозгов от смятого нечеловеческим ударом черепа… И Добрыня оказывается вновь возле ложа, на котором, прикрыв простынёй тело, сидит с поражённым лицом Ольми:
— Ты цела?!
Девушка слабо кивает. Удерживая изо всех сил ладошками крик страха. Мужчина на мгновение ласково касается тыльной стороной ладони её бархатной щеки, затем подбегает к двери, осторожно выглядывает — никого. Что за… Вот же! Ладно, у него одежда имеется. А во что одеть жену? Ни ниточки! Спохватившись, открывает шкапчик, срывает с полки порты и рубашку. Исподнее? Плевать. Сейчас не до этого! Обернувшись, бросает бельё девушке, сам сдёргивает со стены кольчугу и оружие. Вот это его меч! И сейчас кому то не поздоровится…
— Ты чего, жена?! Одевайся! Сейчас не до платьев! Враги.
Позади едва слышное шуршание хлопковой ткани. Слышен свист кожи. Оборачивается — Ольми выдёргивает ремень из петель доспехов мёртвого гридня, подпоясывается. Верно. В его одежду две таких, как она, завернуть можно. Невольно губы расплываются в улыбке, а у неё, наоборот, на лице обида. Совсем по-детски спрашивает:
— Я смешно выгляжу?
И… Первый шаг к осознанию — она говорит на его языке. Речь славов слетает с уст девы, словно родная… А если… И звуки чужих до этого дня слов легко вылетают изо рта:
— Великовата моя одёжка, да?
Её глаза округляются от удивления, только тут Ольми осознаёт… Точнее, начинает понимать… Она — в его доме. Его комнате. Более того — в его постели. Четыре трупа. Мужчина, который до сегодняшнего момента не мог, никак не мог знать язык Тауантинсуйу, совершенно свободно, без малейшей запинки общается с ней. А она, в свою очередь, так же легко, словно речь славов дана ей от рождения, говорит с ним… И она была в его постели!!! Более того, готова была позволить ему всё, словно мужу! Но он же и есть муж! Не династический, а настоящий! Так сказала Троица Жизни! И пусть он не инка, но зато — настоящий воин… Воин! Четыре врага лежат мёртвыми, и у него не было оружия. И первое, что он сделал, когда непосредственная угроза миновала, бросился к ней, узнать, не случилось ли чего? Не ранили ли её?..