Экспедиция "Уллис"
Шрифт:
Надежно закупорив камнем вход в пещеру, циклоп принялся доить коз и овец, отливая половину молока для приготовления сыра, а вторую половину оставляя для питья. Лишь после того, как эта работа была закончена и циклоп развел костер, он увидел прячущихся в глубине пещеры Улисса и его людей и вопросил гремящим, голосом:
Странники, кто вы? Откуда пришли водяною дорогой? Дело ль какое у вас? Иль без дела скитаетесь всюду, Взад и вперед по морям, как добычники вольные, мчася, Жизнью играя своей и беды приключая народам?Такое определение двух категорий мореплавателей — честных купцов и пиратов — вполне справедливо
Хитроумный Улисс слукавил. Он ответил, что его корабль разбился о камни на берегу и при нем единственные уцелевшие члены команды. Тогда циклоп
Прянул, как бешеный зверь, и, огромные вытянув руки, Разом меж нами двоих, как щенят, подхватил и ударил Оземь; их череп разбился; обрызгало мозгом пещеру. Он же, обоих рассекши на части, из них свой ужасный Ужин состряпал и жадно, как лев, разъяряемый гладом, Съел их, ни кости, ни мяса куска, ни утроб не оставив.С ужасом смотрели Улисс и его уцелевшие сопутники на происходящее, не в силах помешать чудовищу. И после того, как циклоп завершил свою людоедскую трапезу и запил молоком страшную пишу, Улисс осознал, в каком безнадежном положении они очутились. Он подкрался было к спящему великану, замыслив пронзить его мечом, но тут же сообразил, что его людям будет не под силу столкнуть закупоривший пещеру огромный камень.
И тут во второй раз проявилась знаменитая находчивость, которой Улисс прославился, когда придумал уловку с троянским конем. Утром циклоп поднялся, подоил коз и овец, позавтракал еще двумя из людей Улисса, отодвинул запор и выгнал скот наружу, после чего вернул громадный камень на место, «как легкою кровлей колчан запирают», чтобы пленники не улизнули, и отправился со своим стадом на пастбище. Улисс приметил, что циклоп оставил в пещере сохнуть огромную дубину, только что срубленный ствол дикой маслины, подобный «мачте, какая на многовесельном с грузом товаров моря обтекающем судне бывает». Улисс отрубил мечом часть ствола длиной три локтя, его товарищи обтесали этот обрубок, после чего он заострил и обжег конец на углях для твердости. Получившийся кол зарыли в куче навоза на дне пещеры и бросили жребий, кому из сопутников помогать Улиссу в схватке с противником, когда тот вернется.
Второй вечер прошел подобно предыдущему. Явился циклоп, загнал стадо в пещеру, загородил камнем вход, сожрал еще двоих товарищей Улисса и сел отдыхать. Тут Улисс подошел к нему с полной чашей неразбавленного черного исмарского вина. Вино до того понравилось циклопу, что он выпил целых три чаши, отчего совсем опьянел. Затем великан — обычный для мирового фольклора ход — спросил Улисса, как его зовут. Дескать, узнав имя, он сделает ему «приличный подарок». Улисс ответил, что его имя «Никто». Тогда, заявил со злобной усмешкой циклоп, подарком явится то, что Никто будет съеден последним. После чего
…повалился он навзничь, совсем опьянелый; и набок Свисла могучая шея, и всепобеждающей силой Сон овладел им; вино и куски человечьего мяса Выбросил он из разинутой пасти, не в меру напившись.Улисс поспешил достать кол, положил его на угли, раскалил острие и подошел с колом туда, где наготове стояли четверо назначенных жребием помощников.
Кол обхватили они и его острием раскаленным Втиснули спящему в глаз; и, с конца приподнявши, его я Начал вертеть, как вертит буравом корабельный строитель, Толстую доску пронзая; другие ж ему помогают, ремнями Острый бурав обращая, и, в доску вгрызаясь, визжит он. Так мы, его с двух боков обхвативши руками, проворно Кол свой вертели в пронзенном глазу,Здесь Гомер впервые дает понять, что у циклопа был только один глаз. Раньше об этом не говорится; видимо, история с циклопом была достаточно хорошо известна.
Когда циклоп выдернул кол из глазницы, на крик его сбежались из соседних пещер другие циклопы и спросили, в чем дело.
«…Зачем ты Созвал нас всех, Полифем? Что случилось? На что ты Сладкий наш сон и спокойствие ночи блаженной прервал? Коз ли твоих и баранов кто дерзко похитил? Иль сам ты Гибнешь? Но кто же тебя здесь обманом иль силою губит?» Им отвечал он из темной пещеры отчаянно диким Ревом: «Никто! По своей я оплошности гибну; Никто бы Силой не мог повредить мне». В сердцах закричали циклопы: «Если никто, для чего же один так ревешь ты? Но если Болен, то воля на это Зевеса, ее не избегнешь. В помощь отца своего призови, Посейдона владыку». Так говорили они, удаляясь…Уловка, когда человек называет себя «Никто», описана во многих критских сказаниях о триаматах, собранных профессором Фором. Впрочем, она так часто присутствует в народных сказках разных стран, что упирать на это совпадение особенно не приходится. Более примечательно сходство обожженного Улиссом на огне кола с раскаленным вертелом, которым критский вор ранил и обратил в бегство заставшего его в пещере голодного триамата-людоеда. Но и к этой параллели следует подходить осторожно, как показывает дальнейшее развитие поединка Улисса с циклопом.
Запертый в пещере стонущего, ослепленного, разъяренного великана, Улисс устраивает побег своих шести уцелевших спутников. Отделив от стада крупных баранов, он связывает их по три крепким лыком. На рассвете козы и овцы начинают блеять, стремясь выйти из пещеры. Слепой Полифем отодвигает камень, садится у выхода и щупает спины пробегающих мимо животных, убеждаясь, что среди них нет его пленников. Привязанные под брюхом среднего в тройке барана, люди Улисса спасаются. Под конец, держась снизу за густую шерсть самого большого барана, на волю выбирается сам Улисс. Полифем удивлен, почему вожак стада, обычно спешащий первым выйти из пещеры, в это утро идет последним.
Спину ощупав его, с ним циклоп разговаривать начал: Ты ль, мой прекрасный любимец? Зачем же пещеру последний Ныне покинул? Ты прежде ленив и медлителен не был. Первый всегда, величаво ступая, на луг выходил ты Сладкоцветущей травою питаться; ты в полдень к потоку Первый бежал; и у всех впереди возвращался в пещеру Вечером. Ныне ж идешь ты последний; знать, чувствуешь сам ты, Бедный, что око мое за тобой уж не смотрит; лишен я Светлого зренья гнусным бродягою; здесь он вином мне Ум отуманил; его называют Никто; но еще он Власти моей не избегнул! Когда бы, мой друг, говорить ты Мог, ты сказал бы, где спрятался враг ненавистный; я череп Вмиг раздробил бы ему и разбрызгал бы мозг по пещере, Оземь ударив его и на части раздернув; отмстил бы Я за обиду, какую Никто, злоковарный разбойник, здесь мне нанес.