Эксперимент
Шрифт:
– И все-таки ты маленько ебаненько.
– Справедливости ради, не маленько. Ладно, извини. Я случайно. Честно. Оно само как-то… сфонтанировало. Я все отмою. Завтра. У меня просто все плохо сейчас слушается.
– Мне никогда не нравился красный цвет в интерьере, – скривив лицо, выдает Архангельский.
– Ну, справедливости ради, тут не только красный, есть вкрапления желтого. Я бы сказала лимонного.
– Ну окей, с красными стенами все более-менее понятно. Но с унитазом то что? Только давай «без справедливости ради».
– Я не знаю. Не помню. Точнее…у меня туда упал
– И? Как ты, блядь, его разобрала?!
– Я кто угодно, но не блядь. Не помню. Ну вот штука эта, как она зовется? Ключ? Или отвертка. Наверное, ими что-то открутила, когда высунула руку.
– Где ты вообще это взяла?
– Не знаю. Но, мне кажется, в сумочке я такое не ношу. Вот то, что я воду перекрыла, я помню. Мне бы помыться. А у тебя нет другой ванной комнаты?
– А что в этой не так? – иронично бросает Архангельский. – Мойся, дорогуля.
– Стены. Мне тоже не нравится красный. Не мой цвет.
– Полный абзац, – раздраженно бросает он, беря меня за руку.
Надо отдать ему должное, он не выкидывает меня в окно, а заводит в другую ванную комнату. Эта еще красивее. А какая шикарная джакузи.
– Давай мне свои шмотки и дуй в душевую.
– Нет. Я при тебе не разденусь.
– Лучше не беси меня.
– Не отдам.
Интуиция меня подводит уже дважды. Меня никто не заталкивает в душевую, не бьет и не раздевает против воли. Оставшись наедине с собой, я скидываю с себя одежду и залезаю в душевую.
И только помывшись, осознала, что в ванной нет ни моего белья, ни одежды…
– Давай на выход, – перевожу взгляд на стоящего в дверях Архангельского. Хорошо хоть на мне полотенце. Благо большое. Скрывающее все, что надо.
– Спать?
– Спать.
Перевожу взгляд на свое отражение в зеркале. Для такой позорной ночи и такого количества алкоголя я выгляжу максимально хорошо. Еще бы получить обратно свои трусы вместе с одеждой. И вообще было бы супер.
Высушив волосы феном, я заворачиваюсь в большой махровый халат. Как бы мне ни хотелось, но выйти из комнаты придется. Судя по настенным часам, справилась я за сорок восемь минут.
Спустилась вниз и пошла на запах чего-то жареного, напоминающего картофель, и замерла перед входом на кухню. Страшно, черт возьми. Ванная – ничто, по сравнению с тем, что он в курсе, что я никакая не Ксения.
– Твое дыхание слышно за версту, – да, блин, как он это делает?! Гад. – Не ссы, не съем, – тут же добавляет Архангельский. Захожу на кухню и стопорюсь при виде его. – Присаживайся, Наталь Санна.
Глава 11
И как себя вести после случившегося? Особенно, когда теперь я не замужний психолог, а секретарша Наташа. Блин, теперь еще и бывшая. Это все видимость спокойствия с его стороны. Он меня в порошок сотрет. Просто выжидает удобный момент. То, что ему нравится со мной играть – к гадалке не ходи.
– Тебя снова замкнуло, Наташка? Может, ты уже сядешь?
Вот у быков есть неконтролируемая реакция на красную тряпку. А у меня на собственное имя. Больше, чем Наташка, меня бесит разве что Натаха. Оба варианта вызывают во мне неконтролируемую ярость. И сейчас, смотря на Архангельского, я хочу пробить ему лоб.
– Натаха, прием? – спокойно… Это провокация. У меня явно на лице видна реакция на произношение моего имени. Ладно, актриса я, в конце концов, или нет?
Как можно спокойнее делаю шаг к стулу за барной стойкой, а дальше ступор. Не сказать, что я неуклюжая, но и грациозной меня тоже назвать нельзя, равно как и спортивной. Стул слишком высокий. Нормально, не говоря уже о том, чтобы грациозно, я физически не смогу на него забраться. Да я вообще не смогу на него взобраться.
Только я поворачиваюсь, чтобы родить из себя просьбу о помощи, как мне тут же ложатся на талию руки Архангельского. Мгновение и он приподнимает меня, и усаживает на барный стул. Поблагодарить его не могу. Вот прям противится что-то во мне. К счастью, он и не требует от меня благодарных речей. Только когда Архангельский отворачивается к плите, я облегченно выдыхаю.
Первое, на что обращаю внимание: он готовит сам. Судя по запаху, хозяин дома переворачивает на сковороде все же картофель. Еще полчаса назад я бы сказала, что ни за что не буду есть в ближайшие пару дней. Сейчас же у меня начинают течь слюни от этого умопомрачительного запаха. Вот уж с чем у меня не ассоциировался Архангельский, так это с готовкой.
Несмотря на то, что он закинул кухонное полотенце себе на плечо и стоит с кухонной лопаткой, назвать его каким-то предпенсионным домохозяином не поворачивается язык. Хоть ему почти сорок лет, но напоминает он сексуального мужика из какой-нибудь рекламы. Вот сейчас могу с уверенностью сказать, что простая футболка и спортивные штаны определенно идут этому засранцу.
Очень сомневаюсь, что в его возрасте у меня будут такие же подкачанные задница и руки, как у него. Блин, у него и живот не висит. Не удивлюсь, если у него там еще что-то наподобие кубиков имеется.
Мда… поймала себя на мысли, что, если бы ему был тридцатник и он был хотя бы в раз десять менее богаче, скорее всего, я бы на него запала. Определенно в нем что-то есть.
Хм, а он неплохо выглядит с ножом в руках. Правду говорят, что мужчина и готовка – это сексуально. Блин, нашла о чем сейчас думать, придурочная. Прикладываю ладони к лицу, дабы развидеть эту картинку.
И только, когда рядом с собой слышу звук брякающей посуды, убираю ладони. Салат с помидорами и огурцами, заправленный сметаной, выглядит аппетитно. А маринованные и соленые огурцы вообще вызывают стойкое слюноотделение и желание их немедленно съесть. Эх, сейчас бы еще рассол выпить.
– Извини, Натах. Думаю, ты бы сейчас хотела нарубить сала с луком или чесноком, но у меня его нет. Как и скумбрии с килькой. Придется довольствоваться малым, – ухмыльнувшись, произносит Архангельский.
– Меня только осенило. Вячеслав – это же Слава.
– И?
– Славка, Славик. Славуха.
– Сказала Наташка, отнюдь не тоненькая ляжка.
– Что?!
– Скворечник закрой, Наталь Санна, вот что. Так уж и быть, буду звать тебя Натахой и Наташкой, только в особых случаях.