Экстремальная Маргарита
Шрифт:
— Вот, печатаю, — хмуро отозвалась секретарша. — Товарищ Кобрин нагрузил под конец рабочего дня.
— Завтра, Алла, завтра, — махнула рукой Юлия Тихоновна.
Она вошла в приемную и опустилась в кресло. По небрежности, с какой она закинула ногу на ногу, можно было предположить, что дорогой брючный костюм фисташкового цвета сшит из абсолютно немнущейся ткани. Сумочка из кожи аллигатора шмякнулась на секретарский стол.
Даже коварный боковой свет из окна не мог раскрыть истинного возраста гранд-дамы «Пластэка».
В ее облик было вложено больше труда и денег, чем в
— Достает тебя Ярослав, — бледно улыбнулась Юлия Тихоновна.
— Достает, — призналась Алла. — Чувствую, не нравлюсь я ему. Боюсь, уволит.
В голосе девушки сквозило горестное непонимание: «Ну что во мне может не нравиться?!»
— Не уволит, — успокоила Юлия Тихоновна. — Не переживай.
Неожиданная поддержка со стороны Кармелиной, всегда такой резкой, безапелляционной, категоричной, удивила секретаршу.
— С Никитой было легче? — поинтересовалась Юлия Тихоновна.
— Не то слово! — оживилась Алла. — Никита Андреевич был совершенно другим человеком! Вокруг него было озоновое поле, как после летней грозы, и дышалось легко, и беспричинно хотелось улыбаться! Он даже не забыл про мой день рождения! Посмотрел в личном деле. Я сама с утра забыла, прихожу, а здесь сидит вот та-а-кой медведь! — Алла развела руки в стороны, демонстрируя гигантские размеры медведя. — Плохо вам без него? — участливо спросила она финансового директора, считая, что нерабочий тон беседы располагает к некоторой доверительности.
— Плохо? — пожала плечами Юлия Тихоновна. — Да я ведь теперь и не живу. Так, доживаю.
Ее лицо осталось бесстрастным, хотя у Аллы на глазах уже показались первые слезы.
— Завтра в восемь ко мне придут из аудиторской фирмы. Проводи в мой кабинет, если заблудятся.
— Хорошо, Юлия Тихоновна.
Ты была когда-нибудь в бутике «Галерея цветов»? — Кармелина встала, взяла сумку, но не торопилась покидать приемную. Вероятно, дома ей было совсем тоскливо и хотелось с кем-то поговорить.
— Которым владеет Настасья? Конечно!
— Владеет, — усмехнулась Юлия Тихоновна. — Пока. Ну и как? Покупала там духи?
Аллочка задохнулась от ужаса.
— Вы что! — закричала она. — Я, конечно, на зарплату не жалуюсь, Юлия Тихоновна, но отправлюсь за покупками в «Галерею» только в одном случае — если накануне познакомлюсь с арабским шейхом и он предложит мне руку и сердце.
— Вот как!
— Там ведь цены! Не то что ненормальные, а прямо из анекдота про галстук. Когда один «новый русский» купил галстук за пятьсот баксов, а другой ему говорит: «Кретин, за углом точно такой же можно за тысячу купить». Вот «Галерея цветов» и есть «за углом».
— М-да… Вскоре я там все изменю.
— Настасья отдает вам магазин?!
— Ну, вернее будет сказать, не она отдает, а я забираю. Зачем курице соковыжималка? Ладно, Алла, собирайся домой. До свидания!
— До свидания, Юлия Тихоновна, — кивнула Аллочка. — Зачем курице соковыжималка… — задумчиво повторила она, оставшись в одиночестве. — Настасья, значит, курица. Бедняжка, с Юлией Тихоновной ей не справиться. Разные весовые категории. Останется без магазина.
Личная жизнь Аллы не была наполнена душевными переживаниями, у нее не было друга, поклонников. Работа в «Пластэке», взаимоотношения с начальством — ее мысли занимало только это. И сейчас она полностью погрузилась в размышления о семье Кармелиных. За пять лет службы в приемной у Никиты Андреевича Алла воспринимала Кармелиных почти как родных людей. Хотя они, безусловно, так не думали.
* * *
— Уф, задыхаюсь… — тихо сказала Настасья.
Она поднималась по лестнице, прижимая к себе Антона. Теплая тяжесть спящего ребенка наполняла ее неизведанной нежностью. Следом пыхтела Маша, неся на руках сонного Алексея.
День, несмотря на странное начало, выдался удачным. Покинув управление, дамы запихнули младенцев на заднее сиденье Настасьиного «рено», заблокировали дверцы и отправились в кафе-мороженое «Баскин Роббинс». Потом — в городской парк, где битых три часа катались на железных корабликах, электромобилях, «Ромашке», пони. Потом — в ресторан фаст-фуд. Потом — в «Галерею цветов», где Настасья все-таки исполнила задуманное и подарила Маше флакон духов от Нины Риччи. Потом — в магазин компьютерной техники. Потом просидели час в песочнице, собирая первые желтые листья, напоминавшие о начале осени…
Сомнения Маши по поводу супружеской верности Здоровякина не рассеялись, но с Настасьей, даже если она действительно стала любовницей Ильи, было легко, весело, интересно. Для Маши, которая последние два года вела удивительно насыщенную жизнь — деля время у компьютера с мытьем горшков и варкой манной каши, — встреча с Настасьей стала глотком свежего воздуха. Последний бастион неловкости рухнул, когда новая подруга поведала о грандиозном кораблекрушении, поджидающем ее в скором времени. Завещание мужа, составленное в приступе гнева, избавляло Настасью от всех признаков избранницы фортуны. Вскоре Настасья должна была погрузиться в зыбкую серую жижу угнетающей бедности, она лишалась дома, ее «Галерея цветов» находилась на последнем издыхании… Узнав, что Настасья недавно пополнила ряды простых людей и сейчас сидит на берегу денежного моря, держа в руках чайную ложечку, а не половник, как раньше, Маша прониклась к знакомой еще большей симпатией. Настасья окончательно стала близкой и понятной — не гордая богачка с Оранжевого бульвара, а несчастная женщина, одномоментно лишившаяся всего на свете: и мужа, и богатства, и уверенности в завтрашнем дне…
— Вам не тесно? — спросила Настасья, исследуя квартиру. После родного скромного особнячка ей казалось немыслимым ютиться с детьми в двух комнатах.
— Тесно, — согласилась Маша. Она прикрыла дверь в детскую, уложив малышей. — Скоро купим трехкомнатную.
— Есть возможность? — Настасья уже совсем собралась было предложить спонсорскую помощь, но вспомнила, что ей самой скоро не на что будет купить даже зубную пасту.
— Я жду крупный гонорар. Как раз хватит.
— На зарплату Ильи рассчитывать не приходится? — с пониманием улыбнулась Настасья.