Экзамен по социализации
Шрифт:
— Пацан, ты чего? — уже более мягко, тише.
Седьмой расцепил обветренные губы и прохрипел:
— Сестра моя… — он кивнул на свалившуюся на землю девочку. — Ей поесть… надо.
Мужчина перевел взгляд на указанное место и просто охнул.
— Зи-и-инка! — от этого крика даже Девятая очнулась и попыталась подняться на ноги. — Зинка! Иди-ка сюды! — и снова обратился к детям: — Эй, ребята, вы откуда такие? Тузика есть не надо, мы вам чего-нить другого поесть дадим.
Девятая пристально исподлобья рассматривала
— Из леса.
А дальше все закрутилось. Прибежали какие-то люди, начали куда-то звать, даже попытались Девятую схватить за руку, но Седьмой вырвал ее обратно, задвинул себе за спину и снова поднял палку, обозначая свои намерения на случай, если еще кто-то попробует их тронуть. Взволнованные мужчины и женщины пытались уговорить их зайти в дом, но осознав тщетность своих попыток, просто принесли еду прямо во двор.
— Поешьте хоть, — это та самая «Зинка» протягивала Седьмому банку с теплым молоком и кусок хлеба. Он сначала принюхался, потом передал продукты сестре. Та, совсем немного поев, теперь сама встала спереди, давая возможность за ее спиной перекусить и брату.
А потом прибыли люди в форме. Странно, но форма вызывала у Седьмого и Девятой какое-то молчаливое одобрение, поэтому приехавшим полицейским удалось уговорить их сесть в машину и отправиться в участок. Потом было много-много вопросов, на большинство из которых дети не знали, что отвечать.
— Как вас зовут?
— Куда зовут?
— Ну, имена у вас какие?
Молчание. Девятая уж было подумала, что их спрашивают о номерах, но улыбчивый мужчина уже задавал следующий непонятный вопрос:
— А фамилия?
Молчание.
— День рождения?
— Первого сентября, — хором.
— Какого года? — мужчина в форме оживился.
— А сейчас какой год? Мы родились двенадцать лет назад, — Девятая отвечает, а Седьмой кивает, соглашаясь.
— Вы сколько в лесу-то были?
— Всегда.
— Одни?
Молчание. Если они хотят, чтобы их принял социум, то говорить об Организации запрещено.
— Вам что-нибудь нужно?
— Спать.
— Эй, Михалыч, с соцзащитой и медиками связался? Давай их в твой кабинет пока, пусть выспятся?
А наутро снова вопросы:
— Родители ваши где?
— Родители?
— Ну, с кем вы раньше были?
Молчание.
— Там, откуда вы пришли, кто-нибудь еще остался?
— Нет.
— Слышь… Я слыхал про людей, которые в тайгу жить уходят целыми семьями. Может, из таких? Родители погибли, а эти двое потом уже сюда пришли…
— Да я скорее в инопланетян поверю, чем в то, что детишки эти зимой в лесу выжили. Думаю, похищенные они. Черт знает, что там с ними делали. Сбежали… и нате вам, стресс, оттого и имен не помнят, и кидаются
Люди в белых халатах тоже были подозрительно добры. Они вообще не применяли никакой силы и не повышали голос. Даже махнули рукой на тот факт, что брат с сестрой наотрез отказались разлучаться. Так и спали на одной кушетке, осмотр тоже приходилось проводить только в присутствии второго. Однако нагота их совершенно не смущала — создавалось ощущение, что пока осматривают одного, второй просто стоит настороже, готовый в любой момент вцепиться потенциальному обидчику в глотку. Женщина по имени «Гинеколог» сначала опешила от того, что ей придется осматривать девочку в присутствии брата, и все же настояла, чтобы он хотя бы отвернулся, сказав: «Милый мой, у нас такие правила!». При слове «правила» мальчик безропотно повиновался, а девочка вынесла экзекуцию, приготовившись к любой боли — но так ее и не дождалась. Кажется, эти люди всеми силами старались не причинять им никакого дискомфорта. Даже когда брали кровь, несколько раз предупредили, что будет немного больно — будто Седьмой и Девятая боялись боли.
В карантине их на несколько дней вообще оставили в покое — только кормили и постоянно переспрашивали, как дела. За это время они уже привыкли к посторонним настолько, что не напрягались каждый раз, когда кто-то заходил. Когда они остались наедине, Седьмой и предложил:
— Мы теперь полностью пришли в норму, сестра. Можем уходить. Ты видела, система охраны тут…
— А зачем нам уходить, Седьмой?
Мальчик растерялся:
— Так ведь они же враги.
Женские особи более способны на предательство, а значит, и на переосмысление стереотипов.
— Брат, я не думаю, что они враги. Те, первые, даже не пытались нас убить, собаку оттащили, сразу еду дали. Разве враги так поступают?
— Я не знаю, Девятая, не знаю… Я не могу понять, что они задумали. Зачем столько этих странных взглядов и бесконечных вопросов о самочувствии?
Она уговорила его остаться, чтобы это выяснить. Как заодно и значение услышанного недавно чудесного словосочетания «Детский дом» — два слова, которые притягивали своей теплотой, означающие, что это будет дом и там будут дети. Возможно, это какая-то другая Организация, в которой они смогут найти свое место.
Более тонкий, чем у обычных людей, слух позволил им расслышать заключение медиков при разговоре с прибывшим сотрудником социальной защиты:
— Физически оба здоровы. Я бы сказала, как-то даже слишком здоровы: зрение, слух, мышечная масса значительно выше среднего уровня. Несмотря на существенные признаки истощения в самом начале, восстановились они очень быстро. На теле множество старых ран от колюще-режущих предметов, укусы крупных животных, у обоих — старые переломы конечностей, хоть и правильно срощенные… При этом признаков сексуального насилия нет. Множественные следы от инъекций — мы не обнаружили в крови следов известных нам препаратов, но предполагаем, что это были наркотики. Отчасти это и объясняет тот факт, что они вообще ничего не могут вспомнить. И совершенно точно — они не родственники. А заключения психолога у нас толком-то и нет… Она просто пришла в растерянность. Дала характеристики: замкнутость, возможно, аутизм, агрессивность, гипертрофированная привязанность друг к другу. Посоветовала наблюдение у специалиста в Москве и, по возможности, полная изоляция от стрессов. Случай, прямо скажем, экстраординарный, поэтому обвинять ее в непрофессионализме…