Экзос
Шрифт:
– И вот теперь я расскажу о вампирах, которых знает и помнит современный мир. Всё началось с некого царя, чьё имя затерялось в истории, как и следы инморталов. Чувствуя, что жизнь с каждым днём покидает его, тело слабеет и, ощущая, как смерть становиться всё ближе, царь отчаянно искал способ отсрочить неизбежное. Для этого он собрал подле себя все учёные умы, которых только смогли отыскать его верноподданные, посулив несметные богатства тому, кто сможет осуществить желание правителя – обрести бессмертие.
Уже тогда пытливые умы задавались этим вопросом, но никто из них не принадлежал к расе долгожителей. Инморталам, казалось, странным и нелепым стремление к столь бессмысленной цели. Они относились к смерти проще, как к части жизненного цикла. Исключением стал лишь один.
Представившись врачевателем, он присоединился к соискателям. Его не интересовали ни богатства, ни само бессмертие. Для него это было лишь очередной загадкой, которую предстояло решить. И в некотором роде он преуспел.
Он хотел проверить свою теорию. Хотел узнать, что будет, если соединить кровь инмортала с людской. В истории, на тот момент, не было ни единого случая, когда человек и инмортал родили бы ребёнка. Какими бы способностями он обладал? Был бы слабее или сильнее своих родителей? Жил бы дольше или наоборот? И это не значит, что не было таких прецедентов. Нет, инморталы вступали в связь с людьми и даже пытались заводить семьи. Но всегда всё заканчивалось одинаково – этим двум расам не суждено было иметь потомство. Думаю, причина была в банальной несовместимости ген.
Ввести кровь в тело тоже не представлялось лёгкой задачей. Знания тогда и сейчас значительно отличались. Поэтому врачеватель из расы инморталов решил представить царю свою кровь в склянке под видом лекарства, заверив, что оно дарует выпившему его если не бессмертие, то долголетие.
Старый, измученный болезнями царь принял панацею, не желая слушать советников, призывавших проверить питьё на рабе, и выпел его залпам. Но вопреки, даже самым смелым предположениям учёного, правитель скончался мгновенно в ужасных муках. А его невольный убийца ещё долго не мог оправиться от роковой неудачи. Его схватили, не встретив сопротивления, и отвели в подземелья дворца. Палачу приказали пытать отравителя всю ночь до рассвета, после чего казнить.
Но на утро палач сам едва не оказался на плахе.
Наследник царя спустился в подземелье, рассчитывая найти там изнеможённого, едва живого убийцу, но вместо этого, его взору предстал растерянный, полный ужаса палач и связанный цепями совершенно невредимый пленник, без конца бормотавший что-то себе под нос.
Позже стало известно, никакие пытки не могли причинить вреда отравителю, огонь не оставлял ожогов, плети не рассекали плоть, ножи тупились о кожу. В страхе новый царь приказал немедленно четвертовать колдуна.
Только тогда до сознания инмортала дошло происходящее, и он поддался инстинктам. Разрывая всех и каждого на своём пути, он бежал и ни одна лошадь не смогла его догнать. Но на этом всё не кончилось.
После, когда жители дворца и окрестностей ещё не успели оправиться от ужаса, перенесённого утром, в час, как только последние лучи солнца зашли за горизонтом, в покоях убитого царя открыл глаза первый истинный вампир. Бессмертный монстр, чья жизнь была обречена на вечные муки неутолимой жажды.
Желание царя исполнилось, но цена за это, оказалась непомерной, для всего его народа.
– А что стало с врачевателем? – затаив дыхание тихо прошептала девушка.
– О деяниях его стало известно сородичам, – дальнейшая часть этой истории не вызывала в Диалее интереса, поэтому говорил он нехотя и отрешённо. – Его поймали и вырвали клыки, обрекая на голодную смерть, после чего изгнали. Но исправить ничего уже было нельзя. Ужасная эпидемия захлестнула древний мир.
– А где теперь инморталы?
– От их расы не осталось и следа, – помрачнев, ответил мужчина и отвёл взгляд в сторону. – А вместе с ними исчезла и надежда на спасение от их проклятой крови.
Тони распахнула глаза. В спальню сквозь неплотно зашторенные окна пробивался солнечный свет. С улицы доносился щебет птиц и шелест листвы.
Она огляделась кругом. Никого. Девушка была совершенно одна в своей огромной спальне.
Потерев заспанные глаза, Тони вновь откинулась на подушку и укрылась одеялом до самого подбородка.
– Я не забыла, – тихо пробормотала она в одеяло. – С того вечера я больше ничего не забыла.
Светлая улыбка коснулась её губ, и она блаженно закрыла глаза. Впервые за долгое время ей приснился не кошмар.
– Габриэль…
Она вскочила и огляделась кругом.
Никого.
Вот только чувство, будто из темноты за ней пристально наблюдает пара кровавых глаз, вновь надёжно поселилось в её душе.
Девушка бросилась к окну и, превозмогая боль от солнечных лучей, раскрыла шторы, а затем огляделась.
Никого. Солнце хорошо осветило всю спальню, даже самые дальние уголки. Никого.
Потирая ожоги на лице и руках, Тони вынула из кармана брюк бутылёк с таблетками и выпила сразу три.
Боль не ушла сразу, но при свете дня кровавые глаза не были столь отчётливы.
– Я не помню, – убеждала она себя. – Не помню! Не помню!
7 Теория выживания
Стук в дверь.
Ник открыл глаза и сощурился. Солнце било прямо в лицо. Вечером он забыл задёрнуть шторы, да и перебраться в кровать, так как заснул прямо на кресле, напротив окна.