Эль и Карамель
Шрифт:
Сообщение застало врасплох. Алексей, злясь и нервничая, поднял глаза на экран. Мада…
«Беги, спасайся. Я верю тебе!» – писала она.
Её слова больно ранили Лёшу.
В штабе обещали бросить все силы на поиски убийцы, но предупредили: «Пони» не так прост. За ним стоит кто-то могущественный, что доказывает изученный протез – он был магическим и очень недешёвым,
– Будет непросто, – сказал мужской голос, главный в штабе, и связь отключили.
Ася, уставшая переживать, вздохнула, вложив в этот вздох все свои тревоги, взглянула на Эля, впавшего в транс во время создания защиты, и покинула пекарню. Ей просто необходимо было привести себя в чувство. И лучше всего с этим справлялся макияж и новая причёска. Подумать только! Со дня приезда в Чароград она ни разу не воспользовалась плойкой!
Кристина с Мадой пили чай. О сообщении младшая не догадывалась. В это время заваривала очередной лист мяты. Мада настрочила быстро незаметно. Не глядя. Она любила писать СМС и овладела умением в совершенстве. Поэтому, когда одна рука вытирала слёзы, палец другой тыкал по сенсорному экрану. Уход Аси пропустила.
Постояв довольно долго у портрета Лёши, опустилась на стул и стала ждать чая. Сестре не наврала – пить действительно очень хотелось. Так всегда случалось на нервах.
Василия застал врасплох разговор о хрене. Старушки стояли прямо у открытого окна и то громко, то тихо обсуждали посадку, выращивание и распродажу. Последнее слово заставило его сосредоточить всё своё внимание на бабульках.
– Агафья Семёновна, ты думаешь, старуху убили из-за внучки?
– А кто ж его знает-то, Серафимушка? Внучка посоветовала идти на распродажу. Шо она не знала, какие там страшные вещи творятся?
– Да откуда она знала? Жила себе в большом городе и духом не ведала.
– А я говорю, странно это. Видала, какой у неё парень-то? Эль этот Ярский. Странный тип. А какая крыса у них дома? А глазищи Аськины? Бесстыжие? Видала?
– А чего это они бесстыжие? Глаза, как глаза.
– В мать! Ту ведьмой называли, и мать её, Клавдию также кликали. Думаешь, гены на Асе остановились? Ты шо, Серафимушка? Говорю, они бабку убили.
– Но зачем?
– Как зачем? Из-за наследства. Дом, пекарня. Разве ж этого мало?
– Может, оно и так. Да только причём здесь распродажа? О ней ведь слухи ходили и только. Не могла Ася знать, что туда колдун явится.
– Как не могла, Серафимушка? Ещё как могла, помяни моё слово! Услыхала где-то, ну и решила бабку на тот свет сплавить. Думала, колдун там её убьёт, а он чего-то помедлил.
– Да нет, Агафья. Глупости. Мало ли что о колдуне говорят? Да и с чего ты взяла, что это он Клавдию?
– Ой, от газа. Не верю я. Говорю, что-то они скрывают эти Ася с Элем. Злые они, по глазам вижу. Добрые не заведут крысу. А сколько всякой чертовщины с домом Клавдии творится?
– Так это… она же по-доброму колдовала.
– Она-то, Серафимушка, по-доброму, а внучка её мне не нравится. Точно тебе говорю: надо в штаб обратиться. Пускай там и разбираются. А то моё сердце не на месте. Беду чую, Серафимушка, ох, чую…
– Может и права ты. Хорошо, что меня от распродажи отговорила: я же тоже плиту купить собиралась.
– Да зачем тебе, старая ты кошёлка? Ты ведь и не готовишь вовсе. За тебя дочь на кухне пашет.
– И то верно. Но плиты-то красивые. Не наши.
– А тебе всё нравится, что не наше. Вон, хрен сажай наш и не будет тебе проблем.
Старушки прочавкали вставными зубами к входной двери – пирожки жевали. Хомяк сразу юркнул в другую сторону. Продолжил подслушивать. Но ничего интересного больше не узнал: разговор старушек полностью свёлся к хрену, плохо растущему у дома.
Они ещё пару раз упомянули злую внучку Асю – по глазам поняли. Эля – по тем же самым признакам распознали в нём злодея, и крысу, потому что грызунов ненавидели. Обмолвились о штабе. Василий слушал, слушал и устал. Прикрыл глаза на секундочку, а когда открыл, перед ним стояла одна из старушек.
– Мать честная… Крыса. Крыса-а-а! – закричала, что есть силы и схватилась за грабли, протянутые подругой.
– Лови его, лови, Серафимушка! – поддерживала Агафья. – Не отпускай шпиёна! Я сейчас за клеткой сбегаю!
Хромая на обе ноги, видимо, от непредвиденной прыти, ринулась в дом. Через минуту, две безумного грохота вернулась с клеткой. Василий, прижатый с одной стороны стенкой дома, с другой граблями, тихо молился. Он уже собрался заговорить со старушками, а, вдруг, те передумают его ловить, когда он всё объяснит, да не успел. Сверху опустилась клетка. Но ненадолго. Решительно собрав всё мужество в кулак, Василий уже в комнате всё-таки заговорил с Агафьей и Серафимой. После первого шока и пары капель валерьянки – Вася тоже просил, но ему не дали – сумели наладить контакт.
Ну… как сумели. Одна старушка то и дело причитала, не понимая, как можно людей превращать в крыс – хомяка, как хомяка в упор не воспринимала. Другая припоминала все грязные выражения, то и дело перебивая пленника: магию и всякую чушь с ней связанную успела возненавидеть ещё в молодости, когда влюбилась в студента со старшего курса, а он потом стал зомби. Сам Василий запутался в рассказе – очень нервничал. Асю назвал Кристиной, Эля Мадой, Маду Асей. С горем изложил историю. А после все трое, уже попивая чай с вареньем без всяких там клеток, оставшихся от попугаев, думали, как быть дальше и чем помочь городу, на который надвигалась беда неземная.