Эль и Карамель

Дока Анастасия Константиновна

– Да что там на город, – вздохнула Агафья, макая сушку в кружку, – на всё человечество. Я беду за версту чую.

– За это её и попросили с работы.

– Нет, Серафимушка, я бы всё равно ушла. Шо мне работать с магией этой чёртовой, когда люди в зомби превращаются, а я ничего сделать не могу? Нет. Я сама ушла.

После первой чашки ароматного чая Агафья по просьбе Василия подробно рассказала о нашествии мертвецов и о том, что остановить их могли только избранные, к коим она

не относилась. Со второй, когда хомяк облопался вареньем, о своей непростой жизни и о колдуне, явившемся на распродажу. О нём тогда многие в Чарограде говорили. Покойная Клавдия тоже упоминала, только в отличие от других, знавших мир магии, делала вид, будто не боится.

А в это время Ася наводила красоту. Кудри так и вились. Это был тот самый случай, когда голливудские локоны получились с первой, хотя и нервной попытки. Довольная причёской, взялась за косметику. Привезённые сто двадцать два предмета, наконец, нашли применение. Взволнованная Ася перебирала тени, блёстки, румяна, желая не только успокоиться, но и произвести эффект на бывшего-нынешнего. Раз уж они снова в отношениях, пусть видит, какую красавицу мог потерять.

С такими мыслями приступила к макияжу. Она почти нарисовала вторую стрелку, когда в дом влетел Эль.

– Ты с ума сошла? Открываю глаза, тебя нет. Ты же должна ждать в пекарне!

– А зачем ты глаза закрывал? – начала злиться Ася. – Стрелка была окончательно испорчена.

– Разговаривал с магией! – объяснил таким тоном, словно, ответ очевиднее и не придумать.

– Поговорил? А я пока внешностью занимаюсь. В чём проблема?

– В том, что уходить опасно! Я ведь защиту не наложил!

– Я жива, здорова. Успокойся. Ты мне макияж испортил.

– Карамелина, ты невозможна! Ты хоть понимаешь, как я волновался? А если бы ты, тебя…

– Не паникуй. Хочешь леденец? – кивнула на стопку разноцветных кружков. Они лежали на диване.

– Карамелина!

– Эль, не начинай.

– Я начинаю? Ты совершенно безответственная…

– Перестань, – надула губки. – Мы что, поменялись ролями? Теперь ты будешь скандалить?

– А как молчать, Ась? Ты не понимаешь всей опасности, не осознаёшь, какая угроза висит над нашими жизнями. Над ТВОЕЙ жизнью!

– Ну и что? – упёрла руки в боки. – Из-за этого я должна идти страхолюдиной? Между прочим, идём к девушке и, наверняка, симпатичной.

Эль закатил глаза. Желание придушить любимую или перевести в ранг «бывших» было велико.

– Я почти закончила, – отвернулась к зеркалу. – Стрелочку исправлю и готова. Только не говори под руку.

Скрип зубами и тяжкий вздох красноречивее любых слов объяснили, что именно Эль думает по этому поводу. Уселся ждать, а пока Ася стирала,

вырисовывала и снова стирала стрелку, начал понемногу колдовать. Уставшая магия – не часто ей приходилось защищать сразу столько человек – поддавалась нехотя. С сёстрами получалось в разы быстрее.

Когда Эль сосредоточился и вроде как уговорил «подругу» поработать ещё чуть-чуть, Ася начала вертеться юлой. Ей, видите ли, разонравилось платье. Засунув яблочный леденец, девушка принялась швыряться нарядами. Ничего не поделаешь – это был её способ найти то, что нужно. Проблема заключалась в том, что она понятия не имела, что же хочет надеть.

– Да хоть мешок на голову надень, – пробурчал Эль, – не посмотрю на другую.

– Так я тебе и поверила, – ухмыльнулась Ася. Одновременно четыре платья снарядом понеслись в любимого.

Мада с Кристиной стояли у портрета. Младшая пыталась убедить старшую в том, как пагубно влияет неразборчивость в любовных делах. Иные доводы против Лёши не сработали. Как только Эль бросился за Асей, Мада начала вести себя подозрительно. Улыбка блуждала по её губам, в глазах появилась мечтательность. С немалым трудом Кристине удалось вырвать из рук сестры телефон, взглянуть на переписку. Случилось то, чего она и боялась: Мада продолжала верить убийце. И не только продолжала, но и хотела спасти!

Оставшись вдвоём, Кристина какое-то время молчала: желание наругать сестру и посочувствовать боролись друг с другом. С одной стороны, в её жизни тоже была печальная любовь. Классическая первая принесла сплошное разочарование, но зато помогла заняться собой. Кристина в те времена худела для парня, надеясь, он обратит внимание. А когда сердце разбилось, и внешность перестала быть самой важной на свете, начала заботиться о себе и о здоровье. Мысли и листы с планировкой жесточайших диет полетели в мусорное ведро.

С другой стороны, сестра старшая, как она может её упрекать, винить? Мада хотела любви и только. Кто же мог подумать, что так выйдет. Она не виновата.

Но, если посмотреть с иного ракурса, Кристину захватывала злость: как бы Мада не относилась к Лёше, пусть это будет хоть любовь до гроба – желательно в переносном смысле – своим сообщением она подвела её и остальных. Подвергла ужасной и совсем нешуточной опасности!

Мада страдала, глядя на портрет, а Кристина, глядя в будущее. Она боялась последствий. Наконец сестринское чувство победило, и, поругав старшую – для приличия – Кристина обняла сестру.

– Всё будет хорошо. Я понимаю, как тебе непросто. Будем надеяться на лучшее. Говоришь, один раз он говорил о любви?

Мада всхлипнула совсем не как старшая сестра:

– Говорил.

– Тогда, может, ещё не всё потеряно. Он услышит тебя и… перестанет убивать.

Мада разрыдалась в голос.

Кристина понимала: сказала нечто странное. Какая разница перестанет или нет, он убийца, на этом крест и всё же…