Элантрис
Шрифт:
– Так ты пообедаешь с нами?
– Дядя Киин обещал познакомить меня со старинной арелонской кухней. Кроме того, после сегодняшних откровений я не думаю, что смогу вынести общество Йадона. Я так зла на него, что вот-вот начну кидаться кистями.
Люкел рассмеялся.
– Это добром не кончится, даже для принцессы. Пошли, Кэйс будет прыгать от восторга. Отец всегда готовит для гостей парадные блюда.
Люкел оказался прав.
– Она здесь! –
Джалла встретила супруга объятием и быстрым поцелуем. Она прошептала что-то на фьерделле, Люкел заулыбался и любовно погладил ее по плечу. Сарин с завистью наблюдала за ними, но постаралась взять себя в руки. Не пристало теоданской принцессе жаловаться на несправедливость королевских браков. Если Доми решил забрать ее мужа перед свадьбой, значит, он хотел направить ее мысли на другие дела.
Дядя Киин появился в дверях кухни, засунул кулинарную книгу в карман фартука и заключил Сарин в медвежьи объятия.
– Ты не смогла устоять перед чудесной кухней Киина?
– Нет, па, она проголодалась, – заявила Кэйс.
– Неужели? Присаживайся, ваше высочество, обед будет готов через несколько минут.
Трапеза протекала в том же духе, что и вчерашний ужин. Кэйс жаловалась на медлительность, с которой отец подавал еду, Даорн старался выглядеть взрослее и серьезнее сестры, а Люкел безжалостно дразнил обоих, как и полагалось старшему брату. Адиен вышел к столу поздно, рассеянно бормоча под нос серии чисел. Киин принес несколько исходящих горячим паром блюд и извинился за отсутствие жены: у нее оказалась назначена встреча.
Все наслаждались восхитительной едой и интересной оеседой, пока Люкел не решил поведать семейству о художественных талантах Сарин.
– Она открыла новый стиль абстракционизма, – серьезным тоном провозгласил любезный кузен.
– Правда? – спросил Киин.
– Правда. Хотя я не смог определить, что она пыталась заявить обществу, когда изобразила цветы в виде коричневого пятна, смутно напоминающего лошадь.
Сидящие за столом расхохотались, и Сарин покраснела. Но ей не стоило надеяться, что худшее позади: Эйш выбрал этот момент, чтобы бесповоротно предать свою хозяйку.
– Она называет это школой творческого ненаправления, – серьезно объяснил сеон глубоким, хорошо поставленным голосом. – Я думаю, что принцесса ощущает свою значимость, создавая работы, которые полностью исключают способность зрителей понять, что там нарисовано.
Киин не выдержал и согнулся в приступе смеха. Но вскоре мучениям Сарин пришел конец, и разговор перешел на другую тему, которая очень заинтересовала принцессу.
– Не бывает школы творческого ненаправления, – решительно заявила Кэйс.
– Не бывает? – поинтересовался
– Нет. Есть школа импрессионизма, неорепрезентализма, школа абстрактного происхождения и школа ревиватионистов. И все.
– Неужели? – весело переспросил Люкел.
– Да. Было еще движение реалистов, но они ничем не отличались от неорепрезентализма. Они просто взяли другое название.
– Перестань выпендриваться перед принцессой, – пробурчал Даорн.
– Я не выпендриваюсь. Я хорошо образована.
– Нет, выпендриваешься. К тому же реализм совсем не одно и то же, что неорепрезентализм.
– Даорн, прекрати ворчать на сестру, – приказал Киин. – Кэйс, прекрати выпендриваться.
Кэйс насупилась, обиженно отодвинулась от стола и начала нечленораздельно бормотать себе под нос.
– Что она делает? – удивленно спросила Сарин.
– Она ругается на нас по-джиндоски, – непринужденно ответил Даорн. – Она всегда так делает, если ее переспорят.
– Она считает, что если знает несколько языков, то может задирать нос, – добавил Люкел. – Как будто это означает, что она самая умная в мире.
После его слов поток фраз изо рта белокурой девочки изменился, и пораженная принцесса узнала фьерделл. Но Кэйс не остановилась – она закончила речь коротким, но ехидно звучащим выражением. Вроде бы на дюладене.
– Сколько языков она знает? – изумленно спросила Сарин.
– Четыре или пять, если только в мое отсутствие она не выучила еще один, – отозвался Люкел. – Хотя скоро ей придется остановиться. Свордийские ученые утверждают, что человеческий разум способен вместить только шесть языков; потом он начинает их путать.
– Кэйс поставила себе целью доказать их ошибку, – вставил Киин. – И еще доесть последние крохи съестных запасов Арелона.
Девочка задрала нос, фыркнула и вернулась к еде.
– Они оба такие… образованные, – заметила Сарин.
– Не обольщайся, кузина. Они недавно проходили историю искусств, и эта парочка изо всех сил старалась перещеголять друг друга.
– Все равно.
Кэйс, все еще недовольная поражением, пробурчала что-то в тарелку.
– Что? – строго переспросил Киин.
– Я сказала, что если бы принц был здесь, он бы ко мне прислушался. Он всегда меня поддерживал.
– Он просто делал вид, – возразил Даорн. – Это называется сарказм, Кэйс.
Девочка показала брату язык.
– Он считал, что я красавица, и я ему нравилась. Он ждал, пока я вырасту, чтобы на мне жениться. Тогда я стала бы королевой и посадила бы вас в темницу, пока вы не признаете, что я всегда права.
– Он не мог на тебе жениться, дурочка, – оскалился Даорн. – Он женился на Сарин.