Элантрис
Шрифт:
Шуден перешел к длинным шагам, он высоко поднимал ноги с вытянутыми носками и медленно опускал их на пол. Руки не прекращали выписывать в воздухе узоры, мышцы напрягались, как будто он боролся с невидимым противником. Постепенно движения набирали скорость, молодой барон вертелся быстрее, шаги превратились в прыжки, а ладони со свистом рассекали воздух.
Дамы, с раскрытыми ртами и распахнутыми глазами, не могли вымолвить ни слова. В зале стояла полная тишина, нарушаемая только посвистом воздуха и шелестом шагов Шудена.
Так же внезапно, как и началось, упражнение подошло к концу.
Сарин обрела дар речи.
– Доми милостивый. Теперь мне ни за что не заставить их вернуться к занятиям.
Иондел тихонько хохотнул.
– Шуден – интересный парень. Постоянно жалуется, что женщины не дают ему покоя, но не может удержаться от желания показать себя. Несмотря на свою мудрость, он еще очень молод.
Джиндосец завершил ритуал и тут смущенно осознал, сколько глаз наблюдают за ним. Опустив взгляд, он быстро пробрался к принцессе и Ионделу.
– Неожиданное зрелище, – заметила Сарин, передавая ему стакан воды.
– Я очень извиняюсь, леди Сарин, – ответил он между жадными глотками. – Ваша схватка с графом вызвала у меня желание размяться. Я думал, все будут заняты упражнениями и не обратят внимания.
– Женщины всегда замечают тебя, мой друг, – покачал седой головой Иондел. – В следующий раз, когда начнешь жаловаться на толпы преследующих тебя дам, я припомню сегодняшний день.
Шуден залился краской и снова низко опустил голову.
– Что это было за упражнение? – полюбопытствовала Сарин. – Я не видела ничего подобного.
– Мы называем его Чей Шан. Оно сродни разминке, способ подготовить тело и разум перед битвой.
– Очень впечатляюще, – вставил Люкел.
– Я только любитель, – скромно ответил барон. – Мне не хватает скорости и концентрации. В Джиндо есть мастера, которые двигаются так быстро, что у зрителей кружится голова.
– Ладно, дамы, – обратилась к ученицам принцесса. Многие все еще не сводили глаз с молодого джиндосца. – Поблагодарите лорда Шудена за представление позже. А сейчас возвращаемся к выпадам – и не думайте, что отделаетесь несколькими минутами!
Ее слова встретили жалобные стоны протеста. Сарин подхватила свой сайр и возобновила урок.
– Завтра они и пальцем шевельнуть не смогут, – с довольной улыбкой произнесла Сарин.
– Вы утверждаете это с таким жаром, госпожа, что можно подумать, будто вам их страдания доставят удовольствие. – Эйш слегка пульсировал в такт словам.
– Им пойдет на пользу. Здешние женщины настолько изнежены, что не знают неприятностей посерьезней укола иглой.
– Очень жаль, что я пропустил занятие. Я не видел Чей Шан много лет.
– Ты о нем знаешь?
– Я многое повидал, госпожа, – ответил Эйш. – Сеоны живут долго.
Сарин кивнула. Они брели по улочке Каи, а на горизонте вздымалась огромная стена Элантриса. Завидев платье придворной дамы, десятки уличных торговцев наперебой расхваливали свои товары. Каи существовал, чтобы тешить любую прихоть знати: золоченые кубки, пышные наряды – все привлекало к себе внимание. Но сегодня принцессу мутило от роскоши.
Как
Сарин отмахивалась от торговцев, хотя ее отказ их не обескураживал. Девушка вздохнула с облегчением, когда наконец они завернули за угол и перед ними возникла кораитская часовня. Она подавила желание пуститься бегом, спокойным шагом дошла до просторного здания и проскользнула в дверь.
При входе принцесса положила несколько монет – остаток привезенных из Теода денег – в ящик для пожертвований и оглянулась в поисках жреца. В часовнях она всегда чувствовала себя как дома. В отличие от дереитских церквей, аскетически обставленных и украшенных щитами и копьями, в храмах Корати царила непринужденная атмосфера. На стенах местами висели циновки (скорее всего, пожертвования пожилых прихожанок), а под ними стояли комнатные цветы, на которых с приходом весны уже начали набухать бутоны. Потолок был плоским и довольно низким, но широкие окна придавали помещению простор.
– Здравствуй, дитя, – произнес сбоку голос.
Жрец Омин стоял у дальнего окна, оглядывая город.
– Здравствуйте, отец Омин, – ответила с поклоном Сарин. – Я не помешаю?
– Конечно нет. – Он жестом подозвал ее поближе. – Как твои дела? Я не видел тебя на вчерашней проповеди.
– Простите, святой отец. – Принцесса покраснела. – Мне было необходимо появиться на балу.
– Ах так… Не вини себя, дитя. Общение и новые знакомства тоже важны, особенно когда оказываешься в незнакомом городе.
Улыбаясь, Сарин прошла между двумя рядами скамей и присоединилась к невысокому жрецу, стоящему у окна. Его маленький рост обычно не бросался в глаза; Омин соорудил перед скамьями возвышение, и когда произносил проповедь, его рост было трудно определить. Но, стоя рядом, принцесса ощущала, что возвышается над ним, как башня. Даже для арелонца он считался коротышкой, а Сарин едва доставал до груди.
– Тебя беспокоит что-то, дитя?
Омин имел обширную лысину и одевался в свободную мантию, подпоясанную белым кушаком. Кроме ясных голубых глаз, единственной его примечательной чертой оставался висящий на шее зеленый амулет Корати, вырезанный в форме эйона Оми.
Он был приятным человеком – чего Сарин не могла сказать про многих служителей бога. В Теоде встречались церковники, которые не раз приводили ее в ярость. Но Омин отличался вдумчивостью и отцовской любовью к прихожанам, хотя порой разговор с ним оказывался трудной задачей, поскольку жрец отличался привычкой неожиданно погружаться в свои мысли. Иногда он становился настолько рассеян, что мог молчать несколько минут, прежде чем вспоминал, что собеседник ждет его ответа.
– Я не знаю, к кому еще обратиться, отец, – произнесла Сарин. – Меня ждет обряд: Кручина вдовы, но никто не хочет толком объяснить, что это такое.