Эланус

Сделав рывок, поезд остановился. Складывалось впечатление, что машинист с б'oльшим удовольствием проскочил бы станцию Ротенхайм, но в последний момент все же поборол свое желание и нажал на тормоза.

Понимаю, подумал Йона, хотя этот маневр чуть не сбил его с ног. Он крепко сжал ручку своего алюминиевого чемодана и выглянул в окно.

Серость. Абсолютная серость. Серые улицы, серые дома, серая погода. Фотографии в глянцевом

буклете, присланном ему вместе с приглашением из частного университета им. Виктора Франца, выглядели более многообещающими.

Йона накинул на плечи свой рюкзак и покинул поезд. Прямиком под моросящий дождь.

Семью Хельмрайх он нигде не увидел. Ну что ж, понятно. Если поезд пришел вовремя, то отсутствие семьи, которая должна была приютить его на некоторое время, можно было объяснить только их опозданием. Все остальное не вписывалось в общую картину и уж точно не в жизнь Йоны.

Вздохнув, он направился к зданию вокзала, выискивая глазами лица обоих Хельмрайхов, профили которых он просматривал на Фейсбуке перед поездкой. Сильвия и Мартин. Вполне вероятно, что сегодня, выглянув утром из окна и увидев мир в серых красках, в приступе депрессии они решили раньше времени покинуть этот мир.

– Разумное решение, – пробормотал Йона, пытаясь укрыться под козырьком вокзальной крыши от дождя, усиливающегося с каждой секундой. Прошло пять минут. Затем десять. Йона был в негодовании. Наконец он вытащил из кармана брюк свой телефон.

Сильвия Хельмрайх. Он набрал сохраненный перед поездкой номер и прислушался к гудкам. Три, четыре… Затем включился автоответчик.

«Добрый день! В настоящий момент я, к сожалению, не могу ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение после сигнала».

Высокий голос прозвучал так навязчиво радостно, что Йона, пожелавший вначале оставить о себе хорошее впечатление, немедленно выкинул все свои намерения за борт.

«Привет. Это Йона Вольфрам. Помните такого? Нет? Так вот, я тот, кого вы вообще-то должны были встретить сегодня в 16.25 на вокзале. По крайней мере, вы обсуждали это с моими родителями, лично с вами мы еще не имели удовольствия общаться. Ну да ладно, не забивайте себе голову! Закончите сначала свой шопинг или доделайте свой педикюр. А я просто подожду здесь еще немного. Тем более что рядом сидит приятный бородач, который предлагает поделиться со мной двумя литрами красного вина. В общем, не торопитесь!»

Еще до того, как отключиться, Йона знал, что сделал глупость. Особенно глупо прозвучало про шопинг и педикюр – на это можно и обидеться. А что, если ее сбил автомобиль…

Он покачал головой, как бы упрекая сам себя. В который раз он не мог понять, как его разум, благодаря которому он в 17 лет получил полную стипендию в элитном университете, постоянно подводит его в простых жизненных ситуациях.

Он продолжал держать телефон, придумывая пару убедительно звучащих извинений и ожидая сердитого звонка Сильвии Хельмрайх.

Хотя… особого желания разговаривать с ней у него не было. Вот ответная реакция другого рода пришлась бы ему

больше по душе. Йона вздохнул. Почему он сразу не подумал о том, чтобы включить Сильвию в свою коллекцию?

Он снова набрал ее номер, теперь уже в специальном приложении, и написал ей сообщение:

«Я на вокзале. К сожалению, нигде Вас не вижу. У Вас все в порядке? С наилучшими пожеланиями, Йона Вольфрам».

Не прошло и двух минут, как его смартфон просигналил ему о том, что поступило новое эсэмэс:

«Мне очень жаль, я скоро подойду. Минут пять, максимум десять. Буду рада познакомиться с тобой! Сильвия».

Она ответила. Йона довольно усмехнулся про себя. Теперь она принадлежала ему. Конечно, она была бы рада с ним познакомиться. Но уж он-то сделал бы это гораздо лучше.

Он подумал о том, не позвонить ли ему сразу в университет и не договориться ли о первой личной встрече с ректором, д-ром Карлом Шраттером. На своей фотографии в Интернете на домашней странице университета он представал в качестве дружелюбного мужчины с зачесанными назад седыми волосами и довольно большим носом. Пару дней назад Йона получил от него письмо по электронной почте с опережающим приветствием и уверениями – уже в четвертый или пятый раз – в том, что он очень-очень рад приветствовать такой исключительный талант, как Йона, у себя в университете.

Слова этого Карла Шраттера льстили. Он умел ценить таких, как Йона.

Как раз в тот момент, когда он уже набирал номер бюро ректора, из-за угла появилась взволнованная Сильвия Хельмрайх:

– Мне так жаль! Ты Йона, не таки ли? Мне так жаль, Йона!

Она попыталась взять его чемодан, и ему пришлось собраться с силами, чтобы в грубой манере не выхватить его из ее руки обратно.

– Это возьму я, – сказал он. – Вам не обязательно что-либо нести для меня. Правда, не нужно.

Она суетливо оглянулась, затем улыбнулась так, как будто только сейчас вспомнила, как это делается.

– Как хочешь. Б'oльшая часть твоих вещей уже давно у нас. Три чемодана и две сумки. Верно?

– Верно.

Он оглядел женщину с головы до ног. Она выглядела такой измотанной, словно проделала путь до вокзала бегом. Что же задержало ее так надолго?

Йоне показалось, что Сильвия Хельмрайх думала над ответом больше чем нужно.

– Были проблемы с машиной. Мой муж уже несколько месяцев твердит, что нужно отдать ее в ремонт, а я все отодвигала до последнего. Он будет мной недоволен, но так мне и надо, сама виновата.

Не будем забывать, что я вообще-то тоже недоволен, с досадой подумал Йона.

– Было бы мило с вашей стороны, если бы вы позвонили мне и предупредили.

Она прищурилась, как будто такая мысль была ей в новинку:

– Да. Да, ты прав. Мне действительно очень жаль. Мне кажется, мы начали как-то нехорошо.

Он не ответил, направляясь к машине молча, размеренным шагом рядом с ней. Йона настоял на том, чтобы самому уложить свой чемодан в багажник. Когда они отъехали со стоянки, он снова заговорил: