Эльдарское пророчество
Шрифт:
«Он просит смерти?» - удивилась Эла, наблюдая за происходящим со своего удобного места снаружи лощины. Она рассмотрела прямую осанку Тейрту, и не нашла ничего в его поведении, что позволило бы предположить обман или тайный умысел. Он был готов умереть, полностью осознав кипящую ненависть, которую он вызывал у советников, сполна осознавая, что самого заявления о готовности умереть будет не достаточно, чтобы убедить этих воинов оставить его в живых. Все эти эльдары знали смерть, все они видели её прежде. Некоторые из них прошли через Ритуалы Ра во время цикла обучения в Святыне Аспекта Тёмных Жнецов. Апелляция к смерти здесь мало значила. Казалось, Лир знал это, и, соответственно,
– Мы не потерпим здесь лжи, Тейрту-ан, - Хукулин сплюнул прежде, чем у кого-то ещё был шанс ответить. – Если это уловка, чтобы спасти свою душу, то ты потеряешь её.
– Это не уловка, лорды Ансгара.
Его манеры были безупречны и благородны, достойные самих Нэвир.
Это правда, поняла Эла. Она видела, что Силти также знает это. Он вёл себя неожиданно сдержанно, словно его мнение не зависело от эмоций, кипевших вокруг него.
– Мы не лорды Ансгара, Лир Тейрту, - сказал Силти, вставая. Он обратился к Стражу, но взгляд был направлен на Хукулина, заставляя старшего воина опуститься обратно на свою подушку для сидения с нерастраченной ненавистью в его глазах. – Мы – их слуги.
Лир повернулся к Силти с выражением непонимания на лице. Он почувствовал изменение в настроении совета, но не понимал его. Каким-то образом слова Паука Варпа изменили положение вещей, но он не смог понять как. В смеси эмоций на дне лощины сгустились струйки чувства вины и смирения.
– Ты сможешь понять наш скепсис, я уверен, - продолжил Силти, обводя рукой круг совета. – Уже много времени, как Тейрту ничего не желали нам, кроме зла, и мы долго учились остерегаться причуд Ривалина.
– Ты не будешь дурно отзываться о сиятельном ясновидце в моём присутствии, - быстро возразил Лир, делая шаг к Силти и заставляя других советников схватиться за оружие.
Эла смотрела с интересом. Она увидела подлинное оскорбление, которое почувствовал Лир. Он искренне защищал Ясновидца Ривалина, хотя никак не отреагировал на проявление неуважения к его собственному дому. Он бросил свой вызов независимо от опасности, в которую его это ставило. Вопреки самой себе Эла осознала, что ей нравится этот Страж Тейрту; он был искренне и твёрдо исполнен сознанием долга.
Стоя на своём месте Силти не дрогнул, не пошевелился. Он тоже видел серьёзность этого Тейрту.
– Как пожелаешь, - сказал он, разряжая обстановку своим спокойствием.
– Вы должны поверить мне, хотя я скажу вам, что принёс это сообщение не с лёгкой душой. Долгое время я желал Дому Ансгар только зла. – Он слабо улыбнулся, задаваясь вопросом, был ли этот Паук Варпа неуязвим для его обаяния.
– Но никто на Каэлоре не может отказать просьбе ясновидца, поэтому я стою перед вами, не опасаясь за свою душу, - продолжил он.
Он говорит правду.– Мысли Элы ненавязчиво, но ясно проникли в разум Силти.
Силти медленно кивнул, словно в задумчивости.
– Расскажи нам снова, почему ясновидец ждёт этого от нас, - сказал он, садясь обратно на свою подушку и делая Лиру исключительную честь, оставив его одного стоять на ногах в Сапфирной Лощине. – Мы выслушаем тебя.
– Ясновидец Ахирн Ривалин, по существу, является пленником в своём дворце. Хотя ему оставили многие привилегии его положения, Жоган не позволяет ему покидать Олипсин. Ему запретили даже присутствовать на Церемонии Перехода Владычицы Айони. Его сиятельство вытерпел это отчасти потому, что полагал, что это было на благо Каэлора, и отчасти потому, что лелеял надежду на позволение Айдена вернуть его сына, который однажды был союзником Дома Ансгар -
Повисла тишина, пока советники Ансгара мало-помалу осознавали сообщение Лира. Эла увидела, что они были тронуты его словами. Даже те, кто счёл его историю невероятной, хотели поверить ему.
Что ещё могло сделать не напрасными их тяжкие годы унижения и страданий? Вера ясновидца была мощной силой, даже среди Ансгар: особенно для Ансгара.
– Если старый Ахирн думает, что мы достаточно сильны, чтобы выступить против Айдена, он столь же глуп, как и близорук, - не вставая, насмешливо сказал Хукулин. – Откуда, он полагает, мы сможем взять силы, после того как его любимчик Тейрту задушил наш домен и вырезал наших детей? Почему он не предвидел этого до Династических войн? Это сохранило бы для Каэлора много самых прекрасных душ. Я думаю, твой ясновидец слепой и никчёмный, как мон‘кей.
Реакция Лира была молниеносной. Он повернулся на пятках и мгновенно бросился вперёд, повалив опытного воина. Хукулин распростёрся на полу, придавленный весом Стража Тейрту, один из его собственных ведьминых клинков был прижат к его горлу. В то же время другие советники Ансгара были на ногах, с обнаженным и наставленным на противника оружием.
– Тыне будешь дурно отзываться о сиятельном ясновидце в моём присутствии, - прошипел Лир, прикладывая достаточно усилий к клинку, чтобы заставить струйку крови течь из шеи Хукулина.
– Он просто имел в виду, что сомневается насчёт нашей готовности, - объяснил Силти, не двинувшись со своего места. – Ты должен простить наши манеры, Лир Тейрту. Мы простые эльдары стикс-тан, а не утончённые Нэвир, к которым ты привык.
– Эта насмешка была чем-то средним между оскорблением и извинением.
– Нам не выпало счастье жить во дворце.
Хукулин ничего не сказал, но его губы кривились в рычании, а глаза сузились, словно он собирался располосовать Лиру глотку. Наблюдая со стороны, Эла снова подумала, что этот воин ищет смерти.
– Но мы готовы, благородный Тейрту. Я наследный потомок Ансгара, племянник Бедвира, и я приведу нас обратно к той судьбе, в которой однажды ему было отказано. Силы Ансгара и мощь Пауков Варпа ещё не были настолько готовы к боевым действиям с самой смерти Бедвира. Если ты встанешь в наши ряды, Лир Золотого Змея, тогда мы снова будем сражаться под знаменем Ривалина.
ДЖЕТБАЙК ПРОНЁССЯ между шеренгами Стражей, заполнивших Площадь Ваула, которые проходили под сенью гордо реющих знамён, зелёных с золотом цветов Дома Тейрту и бордово-золотых династии ясновидца. Остановив джетбайк позади шеренг у Дворца Ривалина, посыльный спрыгнул с седла и быстро зашагал в большой зал для приёмов спереди дворца. Зал представлял собой буйство суеты и красок. Айден приказал превратить когда-то роскошный зал в штаб-квартиру своей кампании, и теперь поверх древних фресок висели карты и схемы, а шедевры скульптуры и живописи были убраны, чтобы освободить место для стратегических макетов и голографических изображений в реальном времени.