Элемент Водоворота
Шрифт:
– Тебе-то что? – скупо отозвался Саске, дёрнув плечом и чуть ускорив шаг.
– Мрачный и немногословный, – констатировала Ханаби, нагнав его. – Как и всегда. Ты ведь совсем не изменился.
– Изменился, – тихо проговорил Саске, больше самому себе под нос, чем в ответ на её реплику.
– Пришли! – воскликнул где-то впереди Наруто, не дав Ханаби возразить.
Саске обвёл взглядом собравшихся у кромки площадки шиноби, пытаясь понять, как вообще всё это началось? Как он позволил втянуть себя в этот поединок на спор? Когда их противостояние успело собрать столько зрителей, притянуть столько взглядов? Похоже, АНБУ согласились на эту авантюру из чистого любопытства. Вытащили из свитка его верную проверенную в боях катану,
Ханаби, смущённо улыбнувшись и потупив взгляд, спросила, позволит ли он использовать ей ещё и кунай, Саске, презрительно хмыкнув, снисходительно согласился. Но уже в следующее мгновение по хитрому взгляду стальных глаз противника понял, что не учёл, упустил что-то важное, что позволил самонадеянности притупить осторожность. И дальше лишь получал подтверждения этому.
Первое, когда с удивлением отметил, как необычно она держит укороченную катану, направив лезвие вдоль предплечья, когда опытным взглядом оценил, насколько уверенными были её движения, как легко работали ноги, как чётко наносили удары руки, как завораживающе плавно, по-кошачьи двигалось её тело в этом опасном и прекрасном танце. Второе, когда она впервые поставила его на колени, талантливо исполнив подсечку, а затем отвесила ему подзатыльник под радостное «съел, Учиха!», принадлежавшее, кажется, Конохамару. Третье, когда, в очередной раз промахнувшись, он получил несильный, но болезненный и обидный удар рукоятью куная в нос, в результате из глаз посыпались искры, он запрокинул голову и на доли секунды потерял ориентацию в пространстве, чем Ханаби, конечно же, воспользовалась, одним ударом выбив из его рук катану.
И вот теперь он лежал на лопатках, беспомощно раскинув руки в стороны, полностью во власти склонившейся над ним победительницы. Маленькая рука упиралась в его грудь, удерживая на месте, а тонкое острое лезвие меча сверкало на солнце и неприятно касалось шеи, заставляя вздёрнуть подбородок. А Ханаби, чуть прищурившись, наблюдала за мелькавшими на всегда таком бесстрастном, а временами и откровенно надменном лице Саске, эмоциями. Отчего-то он был уверен, что все эти эмоции она видит и безошибочно считывает. Глаза цвета посеребренной стали начали теплеть, заискрились лукавством.
– Разве тебя не учили, что нельзя судить о человеке по его внешности, – тихо проговорила Ханаби и молниеносным движением отняла клинок от его горла, оставив, однако, едва заметную царапину – напоминание о своей победе.
Саске неуклюже поднялся, удручённо покачал головой, заметив брызги крови на своей белоснежной рубашке, бросил взгляд на собравшихся у кромки поля зрителей. Злорадная ухмылка на лице Конохамару, слегка встревоженный взгляд Хинаты, сосредоточенный и азартный – Наруто, иронично-снисходительный – Неджи.
Ханаби остановилась возле отлетевшей в сторону катаны, подняла её и обернулась. Каштановые волосы на несколько секунд разлетелись в стороны, затем снова послушно обняли плечи, подчеркнули аристократическую бледность лица, в огромных глазах плясали озорные искры, на тонких губах мелькнула улыбка. Она вскинула руку с зажатой катаной и с демонстративным лёгким поклоном передала её офицеру АНБУ, клинок жалобно блеснул на солнце. Саске был готов поклясться, что маленькая Хьюга подмигнула ему напоследок. Он с досадой цыкнул и удручённо покачал головой, оставалось только с трудом перевести дыхание, исподлобья поглядывая на то, как Ханаби принимает поздравления, а Неджи отсчитывает выигрыш, да строить планы мести. Отчего-то Саске был уверен,
Закатное солнце окрасило в оранжевый небо и макушки деревьев, отчего и без того яркая осенняя листва словно вспыхнула. Обратная дорога из леса Нара тянулась вдоль небольшой поросшей камышом и осокой речушки, и её журчание отчётливо слышалось в неожиданно повисшей тишине. Тропинка была довольно узкой, поэтому идти приходилось друг за другом. Возглавлял колонну Шикамару: Нара Шикаку остался на вечерний обход с егерями, и Шикамару был единственным, кто знал обратный путь. За Шикамару пристроилась Темари, которая шла с ним в ногу на расстоянии их сцепленных в замок рук, и до остальных путников доносился их негромкий разговор. Следом за ними шёл Канкуро, который нёс на руках уставшую Ино, которую сморило окончательно на середине обратного пути. За Канкуро вышагивала поминутно зевавшая Куротсучи, а замыкал процессию Гаара, как самый сильный в их небольшой группе.
За сегодняшний долгий день они получили массу впечатлений, и Гаара вынужден был признать, что он отдохнул. Отдохнул, несмотря на то что его сегодня заставили совершать поступки, на которые он по доброй воле ни за что бы не согласился. Однако внучка Тсучикагэ не потерпела возражений, и с разрешения Нара Шикаку каждый участник их импровизированного похода, в том числе Гаара, получил в распоряжение персонального оленя, набор детальных инструкций от Куротсучи относительно того, что с этим самым оленем надо было сделать, а также инвентарь для проведения работ. Хвала Ками-сама, олень Гааре достался послушный, ну или животное очень быстро смекнуло, чем чревато непослушание Кадзекагэ. Поэтому Гаара с оленем выполнили все этапы программы по кормлению, поглаживанию, почёсыванию за ушком и прочим манипуляциям достаточно быстро и разошлись полюбовно. Чего нельзя было сказать о самой Куротсучи, которая своего сохатого обхаживала и уговаривала добрых полчаса, прежде чем тот дал себя погладить, а в процессе даже несколько раз боднул, от чего старик-Тсучикагэ, скорее всего, будет в полном восторге, а Куротсучи, вероятно, не сможет сидеть ещё несколько дней.
Девчонка в очередной раз зевнула, тряхнула вихрастой головой, отчего Гаара уловил едва ощутимый запах шампуня, и поёжилась, подёрнув загорелым плечиком.
– Ты замёрзла? – спросил Гаара.
– Чего? – Куротсучи обернулась, и задумчивое выражение её лица в одно мгновение сменилось на улыбчивое. – А, нет… Просто меня тоже что-то сморило. Вон, Ино-сан вообще заснула, – она кивнула на шедшего впереди Канкуро. – Ты только не подумай, это не намёк, что меня надо нести на себе, я могу сама, – тут же помахала руками она. – Тем более, ты только выздоровел, тебе будет тяжело.
– Сомневаешься, что я смогу тебя поднять? – удивлённо вскинул бровь Гаара.
– Нет-нет, просто Хаюми-сан сказала бы, что нельзя так себя вести в приличном обществе, если ты на самом деле не плохо себя чувствуешь, – пожала плечами Куротсучи. – А я не хочу, чтобы ты подумал, что я плохо воспитана.
– Вот как, – кивнул Гаара. – Я так не думаю, если тебя это успокоит.
– Вот это хорошо, – выдохнула Куротсучи, замедлив шаг и поравнявшись с ним. – Слушай, я тебя ведь не поблагодарила ещё раз. Ты снова мне жизнь спас. Ну тогда, во время Запечатывания, – она потупила взгляд и отвернулась. – Я не знаю, стоит ли тебе это говорить, но… мне кажется, что я тогда всё-таки видела твою маму. Не знаю, как так могло получиться. Темари-сан вообще сказала, что я всё придумываю. Но мне кажется, что я видела.
Гаара задумчиво посмотрел поверх деревьев на стремительно темневшее небо. Он помнил тот миг очень чётко – как, зажмурившись, просил маму, Шукаку, песок и все высшие силы только о том, чтобы защитили её, Куротсучи. Неудивительно, что вместе с песчаной защитой он передал и ещё что-то. Что-то, что жило глубоко в нём самом. «Любовь», – услужливо проговорило подсознание давно забытым голосом Яшамару, заставив Гаару на мгновение остановиться и чуть шире открыть глаза, что Куротсучи, вероятно, приняла за удивление от произнесённой ей фразы.