Елена Образцова: Голос и судьба

Парин Алексей Васильевич

А вот эта фотография с «Адриенной», здесь соединение французского и итальянского, поскольку французский сюжет.

а, это «Адриенна» в Сан-Франциско.

Здесь ваши две стихии соединяются — про французскую жизнь, а музыка итальянская.

то правда. Тут рафинированная драма, рафинированные манеры, изысканная женщина с диким темпераментом,

и из-за своего темперамента она делала страшные вещи.

Ненавидела Адриенну. Вашей Адриенной в основном была Рената Скотто?

а, почти всю жизнь, хотя еще была Катя Риччарелли.

Разве Риччарелли хорошо пела эту партию?

полне! Мы с ней пели лет пять-шесть назад в «Адриенне», и она была очень хороша, я не ожидала даже. Она была очень нежная, женственная. Но, конечно, так, как произносили свои речитативы Рената Скотто или Магда Оливеро, — так никто, наверное, не сможет.

А с Монтсеррат Кабалье не пели «Адриенну»?

ет, с Монтсеррат я очень много пела вместе в «Дон Карлосе». Пели вместе «Пламя» Респиги, пели «Иродиаду» Массне.

Это ведь были спектакли?

а, спектакли в Римском театре в Мериде.

И есть записи?

сть. И «Медею» Керубини мы вместе пели.

Кстати, очень жалко, что вы не спели «Троянцев» Берлиоза.

 меня уже был клавир, я должна была петь в «Метрополитен», уже начала учить.

Когда это было, в восьмидесятые?

а, в самый мой расцвет. Я взяла ноты, начала учить, но потом отменили постановку.

А кто здесь с вами на фотографии в «Адриенне»?

рагалль. Это как раз та постановка в Сан-Франциско. Я любила петь в «Адриенне», моя принцесса Буйонская такая стихийная, дикая.

Мне эта музыка особенно большой не представляется, но там есть такая тонкость и изысканность, а у принцессы взрывная и страшная сила, и если нет такой принцессы в спектакле, то спектакль можно считать не состоявшимся. Роль Адриенны построена на тонкости и мягкости, а принцесса — это мощь, взрывная сила, и без нее интрига не работает.

 этот наш общий возлюбленный!

Что вы в нем обе нашли? Ведь Морис Саксонский явно банален по своей природе.

а, непонятно, я тоже этого до сих пор не могу понять. Но когда Мориса пел Арагалль, можно было понять. И еще хорош был в этой роли Петер Дворский. Он начинал потрясающе. Я слушала его «Богему», когда он был еще совсем молод, — это было просто замечательно. Я с ним записала «Сельскую честь», но эта запись проходила нелепо: я не видела Петера — он записал свои куски, а я одна записывала свои. Потом они там все это слепили, но я даже не слышала этой записи.

А ее выпустили?

а, и с очень хорошим, талантливым чешским дирижером. А первый раз я спела «Адриенну» на диске с Джеймсом Ливайном. Эту запись делала Decca, и там же сразу сделали мой диск с ариями. Я даже не собиралась записывать тогда диск, но Франческо Патане меня попросил.

А вот эта фотография?

то снято в «Метрополитен». Снимок после одного из спектаклей.

Вот здесь есть Валерий Абисалович Гергиев, расскажите, пожалуйста, о нем, о своем сотрудничестве с ним, как оно начиналось.

 много лет назад спела в Кировском театре «Трубадура». Помню, как я бегала куда-то под колосники — у них там есть чердак, где лежат старые костюмы. У них Азучена была в шифоне, в шелках, я отказалась петь в таком виде и стала искать лохмотья — старые юбки, старые платья, старые шали. Они все были очень удивлены: как это так — примадонна и вдруг лохмотья. Так вот, я насобирала себе сама костюм и вышла петь. А за пультом стоял совсем молоденький мальчик, и я так подозрительно на него посматривала.

Он еще не был главным дирижером?

ет, он только-только пришел в театр. И мне так было легко и свободно с ним петь. Я это хорошо запомнила. А потом, через много лет, когда мы снова встретились и он был уже главным дирижером театра, он мне сказал, что запомнил тот спектакль «Трубадура», когда я пела Азучену. А я ему рассказала о моих впечатлениях.

А где произошла эта ваша встреча?

то мы уже встретились где-то в «Ла Скала» или в «Метрополитен» — в общем, где-то за границей. И потом я помню очень хорошо, что когда он стал главным дирижером Кировского, он начал меня приглашать к себе в театр. Я пела там нередко. Но он меня очень растрогал своим отношением, когда умер Альгис. Он мне позвонил тогда, и я ему сказала, что вот теперь у меня Альгиса нет, а он ответил: «Теперь буду я». И я почувствовала, что у меня есть какая-то опора, что Валера Гергиев меня поддержит, я ведь впервые в жизни осталась одна. И правда, в первый год он меня все время приглашал петь в театр — и на «Реквием», и на концерты, и на спектакли, и брал меня все время за границу с Кировским театром. Он даже предложил мне переехать совсем в Ленинград, обещал много гастролей. Потом они меня пригласили преподавать к себе. Так что я почувствовала со стороны Гергиева очень большое внимание и поддержку.