Эльфдом
Шрифт:
Позади них внезапно донесся крик и беспорядочная стрельба. Они нырнули в заросли черной рябины, вербы и крапивы. За ними оказался пруд, заполненный изящными лилиями, сверкающими в опускающихся сумерках, его пересекала неровная насыпь. Они остановились при виде второй черной ивы.
«Тшш, не двигайтесь», — прошептала Слеза.
Томми и не собирался. Он не сдвинется с места, даже если у него загорятся ноги.
Раздался глубокий рев огнемета, и яркая вспышка осветила сумерки. Он оглянулся и увидел, как вдалеке дерево схватило и подняло Они с огнеметом. Черная ива крепко опутывала воина, ее массивная крона
«Это дерево спеклось», — прошептал Томми.
«Я пошлю еще одно», — ответила Слеза и произнесла заклинание.
Черная ива перед ними вздрогнула, как будто эльфийка сильно пнула ее. Все затряслось — дерево тяжело прошагало к ним, и, проведя ветвями по щиту Слезы, утопало дальше. Спот всхлипнул, уткнувшись лицом в волосы Томми.
«Тише», — пробормотал Томми. — «Тебя не тронут. Будь смелым».
Слеза стояла неподвижно, запуская одно заклинание за другим, и смотрела вслед черной иве, пока та прокладывала свой путь к горящему дереву.
«Как ты сделала это?» — спросил Томми.
«Им нравится мягкая земля, и они инстинктивно уходят со слишком неустойчивых мест. Один раз упав, они уже не могут подняться».
«Ни один Они не должен выбраться из болота живым».
«Не беспокойся. Теперь они все мои».
Час спустя троица добралась до противоположного края болот. В сумме Драгоценная Слеза натравила на Они четыре черные ивы. После нападения второго дерева, воины бросили преследование и только пытались живыми выбраться из топей. Драгоценная Слеза беспрестанно запускала заклинания, удерживая отряд Они в трясине и направляя черные ивы прямо на них. Постепенно стрельба и крики смолкли и болото погрузилось в тишину. Об Они напоминало только одно догорающее дерево и три сытые черные ивы.
«Ты убила всех?» — Томми хотел еще раз удостовериться в этом.
«Доверься мне». — Драгоценная Слеза даже не представляла, насколько невероятным было ее предложение. — «Они все мертвы».
В сумках с пищей оказалось очень мало фруктов и хлеба. Томми не хотел пробовать копченное мясо из запасов Они — те могут питаться чем угодно, от свинины до человечины. Он разжег небольшой костер и пошел ставить силки на кроликов.
К тому времени, как он вернулся, Драгоценная Слеза уже успела очаровать Спота. Мальчик спал, наполовину раскинувшись на коленях у эльфийки, а она выбирала семена крапивы из его темной шерсти.
«У него такой мягкий мех», — пробормотала Слеза, поглаживая мальчика по голове. Она нашла еще одно черное семечко и выщипнула его из шерсти.
«Он еще маленький, поэтому мех и мягкий». — Томми зажег последнюю сигарету, глубоко вдохнул дым и дико возжелал запить его стаканчиком виски. Это был дерьмовый день. — «Он вырастет и покроется более грубой шерстью».
«Я никогда раньше не видела детей».
Томми подумал, она имела ввиду «детей Они», и ощетинился. Почему эльфы всегда настаивают на том, что его народ — «Они», а не «Люди»? В них поровну и тех и других.
Драгоценная
Тогда он понял, что она говорит о детях в целом, но не мог поверить в это. Эльфы становились взрослыми, только достигнув ста лет. — «Ты никогда раньше не видела ребенка?»
«Они почти что мифические существа. Да, я встречалась с несколькими уже подросшими парами в Летнем Дворце, но вряд ли их можно считать детьми. К тому времени они уже были почти взрослыми. Совсем не такими крошечными, как он».
Внезапно, он намного четче понял страх эльфов перед постоянно размножающимися Они. Томми потерял счет младенцам, которых он кормил, пеленал, держал на руках, когда они умирали от побоев, нанесенных их же отцами, и тихо хоронил. А ему всего двадцать четыре. Прожить больше ста лет и не увидеть ни одного ребенка?
«Он умеет разговаривать?» — Слеза гладила спящего мальчика, как будто он был щенком. — «Или ему еще рано? Когда дети начинают говорить? Моя мать была в ужасе оттого, что в первые месяцы после рождения я только смеялась или плакала, она думала, со мной что-то не так».
«Да, он умеет говорить. Просто он очень стеснительный. Он еще никогда не встречался с кем-либо не из общины».
«Из-за того, как он выглядит?»
«Да».
Слеза взяла крошечную человеческую руку Спота в свою ладонь и внимательно изучила ее. — «Его мать — человек? Сестра твоей матери?»
«Да».
Она осторожно сняла мальчика с колен и напоследок погладила его по пушистой голове. — «А его отец?»
Он еще раз затянулся и выдохнул правду. — «Я убил его».
Он никому не говорил об этом. Да, он внебрачный сын Лорда Томтома, но воины его отца, прибывшие с Онихиды, считались знатью, по сравнению с полукровками, родившимися в Питтсбурге. Лорд Томтом бы казнил его, узнай он об этом. Было опасно говорить правду кому-либо. Томми так и не понял, почему признался ей.
Она кивнула, на ее лице не отразилось ни ужаса, ни огорчения.
Внезапно для себя Томми начал рассказывать ей все. — «Они использовали мою мать и тетушек как шлюх. Безопаснее всего было смириться с этим и терпеть. Но отец Спота был настоящим зверем среди Они. Он сильно ранил его мать. Я должен был что-то сделать».
Она с минуту смотрела на спящего Спота, и прошептала — «Хорошо, что ненавидя отца, ты любишь его сына».
Он усмехнулся тому, что она сказала «любишь». Он заботился и ценил свою семью, только слабые говорят про «любовь» и «почитание».
Томми хотел ответить что-нибудь умное, но все мысли вылетели у него из головы, когда она подергала за лиф платья, пытаясь охладиться. Им целиком завладела твердая как камень похоть. Пару секунд она не замечала этого. Потом, увидела, куда устремился его взгляд. Замерла. А затем подцепила пальцами лиф, опустила его и оголила правую грудь.
Он обхватил ее ладонью, не осознавая, что делает. Идеальная грудь, не слишком маленькая, но и не очень большая, она полностью умещалась в его руке, мягкая как шелк, сосок алеет прекрасным цветком. Он мягко погладил его большим пальцем. Она нежно вздохнула, и он почувствовал, словно какое-то невидимое лассо пронеслось сквозь его тело, крепко ухватилось за головку члена и резко дернуло.