Эльфийская месть
Шрифт:
Сначала позаботились о раненых и накормили воинов, а затем весь клан приступил к празднеству. Те, кто еще в состоянии был танцевать, пустились в пляс под ритмичный перестук кожаного барабана и мелодичный напев тростниковых флейт. Из рук в руки передавался мех с крепким и обманчиво сладким ягодным вином. Наконец бурная радость немного улеглась, и Ротомир позвал летописца, чтобы все могли послушать рассказ о битве.
К удивлению Эрилин, вперед снова выступила Феррет. Арфистку все еще удивлял звучный и низкий голос женщины, от которой она привыкла слышать только шепот. Но явная любовь Феррет к балладам была очевидной. Феррет поведала историю всей битвы, не пропустив ни
Амарил заметил удивление Эрилин и прошептал:
– Время скорби наступит с рассветом, а может, на следующий день, а может, и никогда. Души лесных эльфов не торопятся покидать свой дом, а потому мы не поминаем ушедших – они все еще находятся среди нас.
Эрилин кивнула, надеясь, что ее молчание будет воспринято как уважение к памяти павших, а не отсутствие интереса. Обсуждать загробную жизнь у нее не было желания. К счастью, Феррет попросила тишины и запела следующую балладу.
– В далекие времена, когда никого из присутствующих еще не было на земле, наш народ ходил по другому лесу, отличному от того, который мы называем своим домом, – начала она. – Он назывался Кормантором, и под сенью деревьев процветало эльфийское государство, равного которому не знал этот мир. Но даже тогда эльфы предвидели грядущие сумерки. Мир переменился, и Кормантор исчез.
Те, кто пережил катастрофу, были вынуждены бежать. Многие перебрались на Эвермит, но были племена лесных эльфов, которые в память о первой родине эльфов не смогли отречься от Фаэруна. Они долго скитались по земле, храня семена священного леса, детей кленов, дубов и вязов. И мы, дети детей Кормантора, живем сегодня под сенью этих деревьев.
Но не только лесные эльфы уцелели после падения Кормантора. Много лунных и золотых эльфов пережили катастрофу. Одна из них навсегда осталась в памяти эльфов Тефира: лунная эльфийка, воительница Соора Теа, носившая меч, созданный в Миф Дранноре.
В те давние времена существовали и злобные силы, и они не относились ни к расе людей, ни к расе людоедов, воевавших против лесных эльфов. Силы зла произошли от черных камней, а толчком к их появлению явилось ужасное влияние других миров. Они давным-давно исчезли из нашего мира, но в то время их неутомимые орды покинули мрачное ущелье и выступили против остальных народов. С ними пришли и зловещие силы из черного мира. Бесчисленные орды теснили эльфов со всех сторон, и временами казалось, что ужас падения Кормантора может повториться. Но Соора Теа была искусным воином, а кое-кто утверждал, что она повелевала даже Серебряными Тенями. Она повела народы в бой, и в том последнем сражении зловещие существа, а также их союзники-пришельцы потерпели сокрушительное поражение.
Никто не знает, что случилось с Соора Теа. В отличие от лесного народа, она была скитальцем, и ее домом был весь мир. Но перед тем как покинуть Тефир, лунная эльфийка пообещала, что во времена большой беды, когда на ее мече вспыхнут огни древнего Миф Драннора, она возвратится к нашему народу.
Пылающий взор Феррет обратился к Эрилин. Больше она не добавила ни слова, но полуэльфийка поняла причину, по которой Феррет терпела ее присутствие в Высокой Роще. Сильнее, чем все остальные эльфы, лесной народ благоговел перед Серебряными Тенями, Даже предположение, что Эрилин может командовать литари, пробудило в них силы, о которых раньше рассказывали только
Барабаны и флейты снова подхватили припев, и все эльфы, кто еще держался на ногах, закружились в танце. Амарил протянул руку Эрилин и закружил ее в своих объятиях. Она же «отблагодарила» его за внимание, тотчас наступив на ногу.
– С мечом в руке я двигаюсь намного изящнее, – смущенно призналась она.
Амарил рассмеялся, запрокинув голову.
– Если бы ты танцевала хоть вполовину так же хорошо, как сражаешься, этого бы хватило, чтоб очаровать самого Селдарина.
Эрилин улыбнулась. Похоже, этот эльф был неиссякаемым источником комплиментов.
– Серебряный язык – большая редкость среди лесных эльфов. Я была уверена, что вы предпочитаете более простую речь.
– Тогда я буду говорить прямо. Я рад, что ты пришла.
Затейливый рисунок танца изменился, и Эрилин закружилась в хороводе. Эльфы вертелись и приседали, собирали протянутыми пальцами звездные лучи и сплетали из них, музыки и танца свое волшебство.
Как звездная пыль, о которой поется в колыбельной, так и мистический танец очень утомил эльфов. Раненые, которые не могли принимать участия в танце, давно погрузились в состояние медитации. Многие из них тихо улыбались, глядя невидящими глазами на картины приятных и исцеляющих воспоминаний. Большинство детей тоже были погружены в это блаженное состояние, и родители тихонько разнесли их по домам. Празднование закончилось не пьяным разгулом, как это часто бывает у людей, а тихим ликованием.
Для Эрилин эти короткие часы мира оказались бесценным подарком. Ей отвели для жилья небольшую хижину, и, только взбираясь по лесенке, Эрилин поняла, насколько сильно она устала. Она сняла с себя одежду и умылась настоем мяты. Перед тем как лечь, она надела свежие брюки и рубашку, более пригодные для сражения, чем для отдыха. Но даже здесь, в спокойствии Высокой Рощи, Арфистка не оставляла прежних привычек. Слишком часто приходилось ей вскакивать с постели и кидаться в бой.
Осталась одна деталь. Из дорожной сумки Эрилин достала изготовленную Тинкерсдамом маску и аккуратно прижала ее к лицу. Если кому-то и вздумается заглянуть в хижину, они увидят не спящую полуэльфийку, а лунного эльфа, погруженного в медитацию.
Несмотря на события последнего дня и рассказы Феррет, Эрилин прекрасно понимала, что произойдет, если эльфы раскроют ее обман.
Танцы давно закончились, и большая часть эльфов удалилась на отдых, но Амарил не разделял их спокойствия. Он испытывал странное возбуждение, вызванное первым за последние месяцы проблеском надежды. Военный вождь удачно скрывал от соплеменников свое отчаяние, но до сих пор не сознавал, насколько тяжелым было для него это бремя.
Как оказалось, Корригаш тоже не поддался спокойствию, навеянному звездным танцем. Темноволосый охотник в одиночестве сидел у костра и рассеянно наблюдал за последними огоньками, плясавшими на углях.
Корригаш был одним из тех, кто угодил в капкан, и его гордость, несомненно, пострадала не меньше, чем перебитая нога. Тамра утверждала, что со временем он сможет ходить, бегать и охотиться, как и прежде, но Амарил понимал, какими тягостными кажутся его другу даже несколько дней вынужденного безделья.
Амарил подошёл и остановился рядом с охотником. Корригаш угрюмо взглянул на него.
– Она чужая, – без предисловий заявил он. – Из этого не выйдет ничего хорошего.
Амарил нахмурился, понимая, что речь идет об Эрилин, но не разделяя беспокойства своего друга.