Эльфийские камни Шаннары

Брукс Терри

— Сегодня ты спас всех нас, командир, — тихо сказал он. — Мы в неоплатном долгу перед тобой.

Сти Джанс мгновение изучал лицо принца, потом медленно покачал головой.

— Мой господин, никто мне ничего не должен. Я — солдат. Сегодня я сделал лишь то, что должен. Не больше.

Андер устало улыбнулся.

— Ты никогда не убедишь меня в этом. Но я слишком уважаю тебя и восхищаюсь тобой, чтобы спорить. Я просто хочу поблагодарить тебя. — Он отпустил руку воина и шагнул назад. — Каел Пинданон погиб, мне нужен новый командующий. Я бы хотел, чтобы им стал ты.

Южанин мгновение помолчал.

— Мой господин, я не эльф, я даже не из этой страны.

— Ни один эльф не сможет командовать армией лучше тебя, — ответил Андер. — Именно твой план позволил нам удержать Вход Баена.

Сти Джанс смотрел ему прямо в глаза.

— Кое-кто будет оспаривать это решение.

— Кое-кто будет оспаривать любое мое решение. — Андер покачал головой, — Я не тот предводитель, которого бы хотели, я не такой, как отец или брат. Но пока что решения принимаю я, и я уже принял одно. Я хочу, чтобы командующим был ты. Понимаешь?

Южанин долго думал, прежде чем заговорил снова:

— Я понимаю.

Андер почувствовал облегчение, часть усталости как будто рукой сняло.

— Тогда давай посмотрим…

Внезапное движение в сумраке у входа в палатку заставило обоих насторожиться, они резко обернулись, пристально глядя туда. У входа стоял Алланон с сумрачным, почти зловещим выражением лица.

— Разведчики, посланные на юг и на север, вернулись. — Он говорил очень тихо, звуки, срывающиеся с его губ, больше напоминали шипение. — На юге все тихо, но на севере наш разведчик наткнулся на целую армию демонов, такую огромную, что по сравнению с ней та, с которой мы сражались у Входа Баена, — просто жалкая горстка. Она идет на юг, вдоль восточной стены Кенсроу, и вот-вот выйдет в Саранданон.

Андер Элесседил молча смотрел на друида, надежда в его глазах погасла.

— Они с самого начала так и задумали: вовлечь эльфийскую армию в бой здесь, у Входа Баена, и, пока мы воюем с их малыми силами, собрать большие на севере Кенсроу, а потом войти в Саранданон и запереть эльфов в ловушке между двумя своими армиями. Если бы ты не послал разведчиков…

Он многозначительно замолчал. Андер собрался было ответить, но остановился. Внезапные слезы навернулись ему на глаза, слезы ярости и разочарования.

— Все, кто умер здесь — здесь и в проходах Разлома… мой брат, Пинданон, — умерли, чтобы удержать Саранданон. И мы ничего не можем сделать?

— Сила армии, идущей с севера, намного превосходит все, с чем мы до сих пор сталкивались. — Алланон медленно покачал головой. — Боюсь, эта сила слишком велика для нас — слишком велика. Если вы попытаетесь остановить ее здесь, во Входе Баена, или где-нибудь дальше, в долине, вас, скорее всего, уничтожат.

Лицо Андера помрачнело.

— Значит, Саранданон потерян.

Алланон медленно кивнул. Андер колебался, бросив быстрый взгляд в дальний конец палатки. Там лежал король, все еще без сознания, ни о чем не ведая, затерянный в сне без сновидений, далекий от боли и ужаса реальности, которые захлестнули его измученного сына. Все потеряно! Разлом, Саранданон, его семья, его армия — все! Сердце Андера сжалось от безысходной тоски и муки. Алланон положил руку ему на плечо. Не поворачиваясь, принц кивнул:

— Мы уходим немедленно.

Опустив голову, он вышел отдать приказ.

Глава 33

Дикие дебри в действительности оказались даже более мрачными и зловещими, нежели в рассказах и легендах. Пока Вил и Амбель спускались со склона Скалистого отрога, небо было залито солнечным светом, но долина оставалась сплетением теней и угрюмого сумрака. Непостижимым образом спутанные кусты и деревья скрывали Дикие дебри от окружающего мира, и очень скоро начинало казаться, что у них нет ни начала, ни конца. Чудовищные наросты искривляли стволы деревьев, ветви были похожи на паучьи лапы и провисали под тяжестью листьев, покрытых шипами, поблескивающими, как расплавленное серебро. Низкий кустарник затянул землю, и путникам казалось, что они ступают по мягкому, топкому ковру. Отсыревшие от гнили и плесени, Дикие дебри выглядели уродливо и нелепо. Казалось, природа остановила здесь рост всего живого, пригнула растения к земле, заставила вдыхать исходящее от них самих зловоние.

Амбель и Вил шли по извилистой лесной тропинке, бросая настороженные, беспокойные взгляды в темноту вокруг, прислушиваясь к отдаленным звукам дикой жизни, что кралась и охотилась в чаще. Дорога шла как туннель в стене леса, освещенная лишь тоненькими полосками солнечного света, которые с трудом проскальзывали сквозь сплетение веток и едва касались земли. В этом лесу не было птиц. Не было и обычных для любого леса маленьких зверюшек и ярких бабочек. То, что жило здесь, больше подходило для тьмы, сумрака и ночи: тошнотворно пахнущие летучие мыши, змеи, какие-то скользкие чешуйчатые твари и дикие кошки, крадущиеся между деревьев на бесшумных, мягких лапах. Они исчезали так же быстро, как появлялись, теряясь в темноте.

Однажды Вил и Амбель услышали, как прямо на них движется что-то огромное и тяжелое — оно ломилось сквозь деревья, как через тонкие прутья, свистящее дыхание разносилось в тишине, нависшей над лесом, замершим и насторожившимся. Оглушительно топоча во мраке, медлительная тень прошла мимо путников, то ли не заметив их, то ли просто не желая отвлекаться на двух маленьких существ, застывших на дороге. Когда топот стих, долинец и эльфийка бросились прочь.

В лесу они несколько раз столкнулись с жителями Диких дебрей: все были пешие, и лишь один ехал верхом на коне, таком тощем и измученном, что он скорее походил на призрак, чем на существо из плоти и крови. Закутанные в плащи с низко надвинутыми капюшонами, они проходили мимо, поодиночке и парами, не говоря ни слова, но головы в тени капюшонов поворачивались в сторону Вила и Амбель, а глаза сверкали холодным любопытством сытой кошки — изучали незваных гостей. Жители дебрей словно бы прикидывали, зачем к ним пожаловали юные незнакомцы. Долинец и эльфийка холодели под этими взглядами и еще долго оборачивались, даже после того, как закутанные фигуры пропадали из виду.

Они вышли из мрака леса к Угрюмому Углу почти на закате. Трудно было представить более непривлекательное место: ветхие деревянные постройки — домишки и лавки, постоялые дворы и харчевни — лепились друг к другу, было невозможно различить, где кончается одна и начинается другая. Когда-то яркие краски их стен поблекли и облупились. Многие дома были заперты на замки и засовы. Кое-как намалеванные вывески болтались на покосившихся столбах и над входными дверями: под именами владельцев заведений — перечень услуг и цен. Через окна и щели дверей, прорезая сумрак, на улицу проникал слабый свет масляных ламп.