Эльфийский Камень Сна
Шрифт:
Но Мев закусила губу и задрала юбку, чтобы рассмотреть свои содранные коленки там, где разорвались ее шерстяные чулки. Раны саднили. Вдруг все стало не так. Лес помрачнел, и река кряхтела под боком, и уже невозможно было не думать о том, о чем их предупреждали.
— Лучше вернуться назад, — сказала Мев. — Мурна будет искать нас.
И в голосе ее прозвучала надежда, что Мурна сейчас появится откуда ни возьмись и спасет их. Она протянула руку Келли, чтобы он помог ей встать, готовая бежать отсюда так же быстро, как они бежали сюда, хотя ее бок и коленки болели, и она уже не знала, в какой стороне
«Ах, — донесся до них стон. — Ах-ах-ах…»
Они замерли, как два олененка, и, раскрыв от страха глаза, повернулись на звук, который переплетался с журчаньем реки.
«Горе мне, — раздалось вновь. — Бедная я, бедная».
— Послушай, — прошептал Келли.
— Не знаю, кто из нас бедный — она или мы, — промолвила Мев, и зубы у нее застучали, как в студеную зиму. Коленки болели, твердя о приключившейся с ними беде. Они вцепились друг в друга с такой силой, что им стало больно. — Я считаю, не надо ей отвечать.
«Погибла, — послышался голос. — Горе, горе, куда мне идти?»
— Это — девочка, — сказал Келли, охваченный новым приливом мужества. — Пойдем, Мев, это всего лишь какой-то человек, — и он, встав, потянул ее за руку.
«О-о, — зазвучали рыдания. — О, я попалась, как больно, как больно…»
И громкие звуки рыданий долетели до них, заглушая журчание реки; и Мев, тянувшая Келли назад к тропинке, уступила и поддалась — не то чтобы она передумала, но эти рыдания надрывали ей сердце и требовали подойти. Она перестала упрямиться и двинулась вслед за Келли сквозь заросли, все ниже и ниже, туда, где бежала река.
— Мне не нравится это, — нашла в себе смелость промолвить Мев, когда они подошли к черной воде, и Келли тоже почувствовал себя неуверенно. Река текла зловеще и привольно, и старые сучковатые деревья нависали над ней в такой недвижимости, в которой застывали и сопение, и плач. — Келли, пошли домой.
— Смотри, — проговорил Келли и прильнул к сестре, потому что из ниоткуда вдруг кто-то оказался на черных камнях — весь обернутый водорослями, еще блестящими от речной воды. Этот кто-то приподнял бледное прекрасное лицо, и кудри золотые, как пыльца, рассыпались по плечам, переплетаясь с водорослями. Ногами он обнимал камень, на котором сидел, а руками придерживал плащ из скользких водорослей. Глаза, темные, как вода, глядели на них спокойно. Потом объятые водорослями руки взметнулись и опустились в воду, и существо нырнуло так плавно, словно вода слилась с водой.
— Ой, — сказала Мев и потянула брата, чтобы бежать.
Но лицо вновь вынырнуло над водой и было как цветок с бледными волосами, плывущими по течению, и глаза уставились на них, и рот округлился от удивления и неожиданности.
— Я пропала, — произнесло существо. — О, помогите, я пропала, совсем пропала.
— Куда тебе надо? — забыв о бегстве, с любопытством спросила Мев.
— Пропала, — повторило существо. И прекрасная голова снова скрылась под темной водой и вновь вынырнула, струя кудри по течению. — А вас как зовут?
— Фланн, — не задумываясь, откликнулся Келли.
— Флойн, — с неловкостью добавила Мев, ибо она не привыкла лгать, но имена давались не для того, чтобы их сообщать первому встречному, а Фланн и Флойн, два толстых пони, благополучно были дома и им ничто не грозило. — А ты кто? — это было полное
Но существо еще больше высунулось из воды, словно встало на ноги, и протянуло к ним сложенные руки, будто держало в них что-то драгоценное.
— Я одарю вас дарами — видите, жемчуга. Вы видели когда-нибудь жемчуг или хоть слышали о нем?
— Нам надо идти, — сказал Келли.
— О нет, совсем не надо! — и существо исчезло в круговерти темной воды; и река вдруг вскипела и раздалась, над ней возникла голова черного скакуна — и лошадь вышла из реки словно после купанья, такая лошадь, по сравнению с которой все кони замка казались скучными и хилыми, столь прекрасна она была — такая лоснящаяся и черная, будто сама ночь вышла из реки. И такая страсть охватила их, Мев и Келли, ничего в своей жизни они не желали так, как ее. В ней была заключена свобода, в ней была власть реки — она переливалась, как вода, и наделяла их силой. Они увидели друг друга королевой и королем, мужчиной и женщиной, и не надо было ничего дожидаться долгие тоскливые годы. Они различали почтение, окружавшее их, и не надо было больше никого бояться — ни человека, ни зверя — никого во всем белом свете.
Конь подошел ближе и опустил свою прекрасную голову. Вода стекала по его гриве, и шкура лоснилась и блестела. Он поднял переднюю ногу и опустился на колени, предлагая им сесть к себе на спину, и Келли первым ринулся к нему, лишь смутно помня о страхе, и Мев с распростертыми объятиями пошла ему навстречу, как к своему пони, совсем забыв о том, как она любила свою маленькую простую лошадку, ибо страсть загорелась в ней к тому, что обещало и сулило это существо.
«Нет, — послышался отчетливый голос, — я бы не стала».
Келли замер, и черный конь тряхнул своей головой. Мев в ужасе оглянулась, и сердце замерло у нее в груди, ибо на границе чащи стоял незнакомец в сером плаще, и свет и тени так играли вокруг него, что его трудно было рассмотреть. Казалось, рука его лежала на боку, на перекрестии меча, и весь его облик был суров и сулил опасность. И там, где только что стояла лошадь, вдруг раздался всплеск, и брызги холодной воды упали им на лица, заставив вскрикнуть от неожиданности.
И туг необъяснимая сила, одарившая их бесстрашием, растаяла в их сердцах, оставив после себя лишь растерянность и страх. Лес стемнел, а незнакомец был страшен и опасен. Они стояли на берегу, видимые со всех сторон, и Келли вцепился в руку Мев, окаменев от страха столь сильного, что и бежать не было сил.
— Вряд ли можно назвать это мудрым, — промолвил незнакомец. — Кто вам позволил уйти сюда?
— Это наше место, — осмелилась возразить Мев чужаку, который мог быть разбойником, а то и хуже — лазутчиком из Ан Бега или гонцом в Брадхит, и тут же подумала, что лучше уж она бы молчала, но она никогда не умела тихо себя вести. И от всего веяло опасностью — и от незнакомца, и от ее поспешных слов, и от темных берегов Керберна. И ей не удавалось определить, кому принадлежит голос — молод ли его обладатель или стар и на что он похож, как не могла она и разглядеть незнакомца в тени, которая вовсе не была глубокой — а так, игра листьев и солнца.