Эликсир для Жанны д’Арк
Шрифт:
«Ты с ума сошла…»
«После той ночи я тебе не верю. Больше не приближайся ко мне! Я попросила горничную стелить тебе в гостевой спальне».
«Лучше в кабинете», – криво улыбнулся Сергей.
Он потянулся губами к ее щеке, жена отшатнулась. Прозорин вздохнул, развел руками и молча зашагал прочь.
Катя ждала раскаяния, выяснения отношений, скандала, наконец. Но муж, кажется, не чувствовал себя виноватым. По крайней мере, не настолько, чтобы заглаживать вину.
Перед
«Значит, не приедешь? – огорчился он. – Мой отдых подходит к концу, а мы не успели поговорить».
«Мне нездоровится, – объяснила Катя. – Голова болит, слабость. Прости, па. Я просто не в силах!»
«Что-то серьезное?»
«Обычное женское недомогание. Пройдет».
«А твой благоверный гудит в «Трактире», – сообщил отец. – С этим своим Федором. Распустила ты его, Катюха!»
В его голосе сквозило недовольство поведением зятя и странным попустительством дочери.
«Сереже надо развеяться, – притворно улыбалась она. – Он и меня звал, но я не поехала».
Туровский сдержал негодование и не стал читать Кате нотацию. У них с женой тоже не все идеально складывалось. И дочка уже напоминала ему об этом.
«Сергей заходил ко мне в номер, – сердито добавил он. – Интересовался, как я себя чувствую, не надо ли чего. Он плохо выглядит. Бледный, глаза шальные. Вы не ссоритесь?»
То, что Прозорин заявился в ресторан, зная о пребывании в пансионате тестя, разозлило последнего. Совсем от рук отбился зятек, обнаглел, страх потерял. Жена дома сидит, а он тут кренделя выписывает. Поучить бы его уму-разуму!
С другой стороны, Туровский понимал, что Катя остается в «Дубраве» не одна, а с Лавровым. Это смягчало гнев Бориса Евгеньевича.
Катя не догадывалась о его замыслах. А Туровский был не в курсе положения дел в «Дубраве». Он принципиально не навещал молодую семью в их доме. Боялся сорваться. Что думает об этом Сергей, ему плевать.
Бессонная ночь прошла в раздумьях. Утром Катя попросила подать завтрак в спальню. Спускаться в столовую не хотелось. Она выпила кофе, пожевала кусочек сыра и опять легла.
Перед обедом горничная доложила ей, что Сергей Кирилыч уже за столом.
– Господин Лавров спустился?
– Он позавтракал и сразу уехал.
У Кати пропало желание приводить себя в порядок, подбирать платье к обеду. Для мужа прихорашиваться не стоит.
Они сидели за большим столом, как чужие. Молчали. Сергей, похоже, вчера выпил лишнего, потому что под глазами набрякли мешки.
– Плохо себя чувствуешь? – из вежливости осведомился он. – Вид у тебя не очень.
– Ты тоже не в форме, – огрызнулась жена. – Как погуляли?
– Скверно.
– Где Федор?
– В лаборатории. А что?
– Ничего.
– Содержательная у нас беседа.
Катя потянулась за чаем, муж не торопился ухаживать за ней. Они были раздражены, тщательно скрывая это под личиной равнодушия.
– Куда подался наш гость? – спросил Сергей.
– Я думала, ты знаешь.
– Он не обязан мне докладывать.
Кате не понравилось, что Лавров уехал, не попрощавшись и не предупредив ее, когда вернется. Видимо, позавтракав в одиночестве, он решил провести время где-нибудь на стороне.
– В этом доме можно свихнуться! – истерически воскликнула Катя.
– Что с тобой? – брезгливо вздернул усики ее супруг. – Переспала?
В библиотеке забили часы. Бом-м!.. Бом-м!.. Бом-м!..
– Боже! – вздрогнула хозяйка. – Поминальный звон!
– Хватит, – побелел Сергей. – Накаркаешь.
Он смял в руках салфетку, бросил на недоеденный творожный десерт и вышел из-за стола. Катя беззвучно заплакала.
Лавров тоже перестал уделять ей внимание, – ездит по делам, возвращается поздно. Он забыл свое обещание брать Катю с собой, возить ее на прогулки и составлять ей компанию. Хотя бы за столом.
Она чувствовала себя брошенной. Ей было некому пожаловаться. Подруг она растеряла, отца побаивалась, с мужем поссорилась, на Лаврова обиделась. Круг замкнулся.
Время до ужина Катя провела у себя в комнате. Бродила из угла в угол, думала, плакала. Проклинала свою нерешительность, свои комплексы и привитую ей родителями пресловутую «порядочность». Будь она проще, раскованнее, давно бы позволила гостю проявить чувства не на словах, а на деле. Доказала бы Сергею, что не сошелся на нем клином белый свет.
Катя представляла, как в нижнем этаже колдует над тиглями и ретортами ужасный Федор, вынашивая коварный умысел извести хозяйку дома, дабы всецело завладеть душой хозяина. А может, не только душой, но и телом.
Мысль о том, что ее муж и Федор – любовники, однажды придя ей в голову, поселилась там, лишая Катю покоя. Чем Федор привязал к себе хозяина, если не любовными узами? Почему Прозорин так дорожит им?
В семь часов вечера в дверь постучал Сергей.
– Ты не спишь?
– Входи, – резко произнесла она. – Чего тебе?
Муж был готов для выезда – Катя поняла это по его одежде. В лабораторию он бы не пошел в светлом кашемировом джемпере и дорогих брюках. Для ужина еще рано.
– Мы с Франческо едем в «Трактир». Хочешь с нами? Заодно отца навестишь.
– Хочу, но без Федора, – зло сверкнула глазами жена. – Кстати, давно собиралась спросить: почему ты называешь его Франческо?
– Без Федора нельзя, – холодно усмехнулся супруг. – Франческо – это прозвище, которое я ему придумал.
– Прозвище? Чудесно.