Елизавета Петровна
Шрифт:
Здесь нет холста.
И не надо, так знаю.
Люмпены. Воры. Алкоголики, наркоманы, калеки безродные, вокзальные проститутки и прочие божьи люди.
Ха! Делать надо хорошо. Плохо — само получится.
Люк на потолке… рано. Не святой.
Четвертая стена (судя по всему, северная).
Больница с борделем, сауна с теннисным кортом, яхта с полем для выездки. Одичалая иномарка, одичалый пиджак, одичалая лексика.
Он хрюкает от облегчения, с трудом разрешившись от семени.
Она хрюкает в унисон, подводя в уме несложное сальдо.
Где-то на Кавказе горят дома.
Где-то в Москве взрываются люди.
Где-то в Швейцарии лежат деньги.
Пирамидальная структура денег.
Пирамидальная структура общества.
Пирамидальная структура сознания, напоминающая муравейник…
Мне точно не сюда.
Маленький (с полшага шириной) чуланчик между северной и восточной стеной.
Здесь нет холста.
Здесь — дверная ручка.
Здесь — неизвестно, что будет.
Здесь — Свобода.
Моя ладонь лежит на дверной ручке.
Мое сердце замирает на границе между прошлым и будущим.
Мои мысли остановились.
Мое тело от волнения готово осесть на пол…
…Но я уже знаю, что там.
Там — еще одна комната, такая же, как эта.
В той комнате тоже придется искать дверь…
Я сидел на лавочке, пил пиво и медитировал на голубей. Это вам уже известно. Ну так вот, я не один там сидел, только не сразу заметил. Когда заметил, спросил:
— Дед, как по-твоему, зачем возникла Вселенная?
— Рыбки хочешь? — с готовностью откликнулся дед.
— Давай.
— Это не покупная рыбка. Зять на Волге нарыбачил.
— Здорово.
— Может, ты и водки хочешь?
— Водки не хочу, жарко. Ты про Вселенную не ответил.
— А чего про нее отвечать? Вселенная — сон, который снится Создателю. Это из дзэн-буддизма, кажется. А может и не оттуда. Не помню.
— Ну, ты даешь, дед!
— Это ты даешь. Далась тебе Вселенная. С бабой поругался или с работы уволили?
— И то, и другое. Ясновидящий, что ли?
— Да нет. Просто давно живу.
Мусорная птица голубь пришла выяснить — а чего это мы тут жуем?
— Я музыкант, дед, понимаешь. А не торгаш. И торгашом быть не хочу.
— Чем торгуешь?
— Уже ничем.
— А раньше?
— А раньше… чем только не торговал. Шмотками, дисками, пластиковыми стаканчиками. Дисконтными картами еще торговал. Фишка такая: сначала тебя обдерут как липку, а потом с отобранного тебе же скидку сделают.
— Молодцы, — уважительно кивнул собеседник.
— Никогда не покупай дисконтные карты, дед.
— Не буду.
— Правильно.
— А ты чем-нибудь другим торгуй.
— Не хочу.
— А чего хочешь?
— Музыку играть.
— Музыку не едят.
— Музыкой дышат.
— А воздухом сыт не будешь.
Около нас крутились птицы, кошки и собаки — все чего-то хотели: то ли есть, то ли музыку играть…
— Так ты мне скажешь, зачем вся эта херня возникла?
— Ну, если настаиваешь… Была у Бога и Дьявола общая игрушка — прозрачный шарик, посередине разделенный диском. А игра заключалась в следующем: Бог делает — Дьявол переделывает. У кого лучше получится.
— Ага.
— Дьявол все время проигрывал, потому как Бог создавал быстро, а тот за ним не успевал. Вот он и решил сыграть ва-банк. Внушил одному человеку мысль, что на самом-то деле Земля не плоская, а круглая, а вокруг нее не твердые небеса, а целая бесконечная Вселенная. Человек призадумался — и шарик вывернулся наизнанку.
— Одной силой мысли? Вот это да!
— Тогда ж духовное было определяющим, это потом все наоборот стало. Шарик вывернулся наизнанку, Земля — круглая, вокруг нее — остальной материальный мир, а Бог с Дьяволом оказались внутри. Поэтому теперь у нас сознание — внутренняя особенность материи. И назад — никак.
— Значит, Вселенная возникла, потому что Дьявол захотел переиграть Бога?
— Значит, так.
— По ошибке, стало быть.
— Понравилась тебе сказка?
— Нет.
— Тогда сочини такую, чтобы понравилась.
— Я не хочу сочинять. Я знать хочу.
— Человек знает только то, что сам сочинил. А больше ничего знать нельзя. Бог-то ведь внутри, а не снаружи.
— Солипсист несчастный.
— Не выражайся… Захотел любить — придумал любимую. Захотел ненавидеть — придумал врага. Чего придумал, тем и живет.
— А если ничего не придумал?
— Тогда не живет.
— Я мыслю — значит, существую… А тебя самого-то устраивает притча, которую ты сочинил?
— Да у меня их много.
— Чего ж ты мне эту рассказал? Получше не нашлось?
— Прятаться ты любишь. Расскажу получше — спрячешься в нее. А в эту не захочешь.
— Вредный ты тип, дед.
Он поднялся со скамейки. Помолодел, стал выше ростом. И на кого-то очень похож… на меня, елки-палки!
А чего ж я хотел, беседуя с собственным зеркалом?