Ёлка
Шрифт:
— Почему ты ещё одет? — скрестила руки на груди. Непроницаемая оборона.
Андрей вопросительно вскинул брови. Не понимал, чем вызвана неожиданная агрессия незнакомки. Всего-то предложил спасти то, что ещё возможно спасти. Взял, чертов мандарин. А она недовольна. Щеки горят. Взгляд отводит. Злится. Из-за мандарина в его руках. Только повертел. Она не смотрит. Прячет глаза. Что в них? И этот румянец.
Теряешь сноровку. Ну же напрягись. Идиот. Злорадствовало «что-то».
Спрятала желание. Поспешно
Наконец-то дошло. Тугодум. «Что-то» язвило.
Могу ошибаться. Она готова была растерзать. Там на улице.
Так проверь. Подзуживало «что-то». Она же нравится тебе.
Игнорировал последнее предположение. Нечего откровенничать неизвестно с кем.
— Долго собираешься стоять? — Екатерина того не замечая подталкивала гостя к опасным действиям. — Раздевайся, — почти приказ.
Напросилась. Берегись. Хитрый огонек в карих радужках. Выдернул полы рубашки из-под ремня. Медленно освобождал пуговички из плена петель. Начал с самой верхней. Глаз не сводил с лица незнакомки.
Смотрела невозмутимо. Нашел чем удивить. Усмехнулась уголком рта. Терпения хватило на все пуговицы. Но когда гость перешел к манжетам. Дернул плечами, полы рубаки разошлись в стороны, подставляя под равнодушный взгляд хозяйки мужскую грудь и частичку плоского подтянутого живота. Кубики Катя рассмотреть не успела. Выдержка лопнула. Остановить. Немедленно.
— Ты собираешься сделать это здесь, — в глазах огонь, румянец во все щечки.
— Тебя что-то смущает? — ещё одно движение плечами, открывая больше тела.
Ох, блин. Кажется, заметила, чертовы кубики.
— Немедленно отправляйся в ванную, — пискнула Екатерина Дмитриевна, рукой указывая направление. Отвернулась. Скрывала пылающее лицо за волосами.
— Ты что, никогда не видела обнаженного мужчину? — реакция хозяйки на неудавшийся стриптиз подстегивала продолжить представление.
Вернуть пылающий взгляд. Убедиться. Серый цвет потемнел. Заполнился желанием. Желанием прикоснуться. Прильнуть. Почувствовать, как вздымается её небольшая грудь.
Разглядел два бугорка под тонкой вязкой. В своем воображении он уже скинул рубашку, стянул с неё свитер. Прижимал хрупкую фигуру к себе. Впивался карим в переполненный возбуждением серый. Чувствовал, она не будет сопротивляться. Их тянуло друг к другу. С первой встречи. На том самом пешеходном переходе. Так зачем противиться неизбежному. Они связаны. Должен объяснить. Шагнул к ней.
Катя почувствовала приближение. Запаниковала. Как не старалась отдалиться от незнакомца. Выходило плохо. Да что уж там плохо. Никак не выходило. Если он сделает ещё шаг. Она не выдержит. Капитулирует. Покорится влечению охватившему их. Но ведь это неправильно. Мимолетная встреча не повод для необдуманных поступков. Нельзя подчиниться неизвестно откуда взявшемуся желанию. Нельзя броситься в омут. Пусть и таких привлекательных
Это все отсутствие мужчины. И зачем отказала Юре. Глупая. Бестолковая. Гордая. Не бросалась бы сейчас на первого встречного. А он, каков наглец. Не отводил своего пронзительного взгляда. Косилась на гостя через спадающие волосы. Стоял в расстёгнутой рубашке. Одно движение. Прикосновение. Не думать. Не смотреть.
— Убирайся в ванную, — с отчаянием хрипели связки.
— Подожди, послушай… — предпринял попытку. Не сложилось.
— Ещё слово и я выставлю тебя за дверь, — угроза звучала решительно. — Будешь ждать рубашку на лестничной площадке, — собрав последние силы, с уверенным безразличием смотрела на мужчину.
Андрей удивленно таращился на девушку. Какое самообладание. Не решился его разрушить. Один неверный шаг и он навсегда потеряет её. Да и торчать в подъезде не хотелось. Спиной попятился в ранее указанном направлении.
Дверь за гостем захлопнулась. Катя плюхнулась на стоящий рядом стул. Локти на колени. Лицо в ладошки. Глупая. Глупая. Мужиков голых не видела? В больнице такого добра предостаточно. Вела себя словно первокурсница. Шумно дышала. Соберись. Нет в нем ничего привлекательного. Обычный мужчина. И даже без кубиков.
Андрей прижался спиной к плотно закрытой двери. Остолоп. Из зеркала напротив скалилось собственное отражение.
Спустил бы брюки, для убедительности. Кривил себе гримасы Андрей Владимирович. Точно оказался бы за дверью. Лишился возможности любоваться смущенной незнакомкой. Пофиг, можно и без штанов. На лестничной площадке. Все что угодно за румянец на нежной коже, высоко вздымающуюся грудь. Потемневшие от возбуждения серые радужки. Голову на отсечение. Прятала за волосами переполнявшее желание. Резко скинул рубашку. Распахнул дверь.
Звук со стороны ванной. Екатерина Дмитриевна чуть не свалилась со стула. Из-за приоткрытой двери высунулась рука, на пальце висела рубашка. В один шаг оказалась рядом. Вырвала испорченную вещицу. Ладошками в дверное полотно. Оглушительный хлопок. Прижала спиной. Никакого дефиле в неглиже.
Андрей успел отскочить. Не схлопотал по лбу. Почесал место не состоявшегося ушиба. Синяк был бы к месту. Сумасшедшая. Добрая усмешка играла на губах. И что же дальше.
— Ты решила запреть меня в ванной? — осторожно постучал костяшками.
В ответ молчание. Прижался ухом. Шумное дыхание. Черт. Не увидит пылающих щечек. Игривых бесят в глазах. Никаких сомнений. Спрятала, захлопнув дверь. И как же выбраться наружу? План один глупее другого. Наперебой.
Осмотрел пространство маленькой ванной комнаты. Ничего примечательного. Точнее ничего с намеком на мужское присутствие. На полочке под зеркалом. Тубы женской принадлежности. Зубная щетка…
Поток воздуха ударил в спину. Оглянулся. На пороге она. Взгляд вниз. Не смотрела на пленника.